Деникин. Единая и неделимая - Сергей Кисин

В ноябре в Яссах представители Антанты начали переговоры с посланной от Деникина делегацией во главе с бароном Владимиром Меллером-Закомельским о предоставлении материальной и военной помощи белогвардейцам. К примеру, командующий Дунайской армией союзников генерал Анри Вертело в ходе консультаций с бывшим командующим Румынским фронтом генералом от инфантерии Дмитрием Щербачевым пообещал ему, что для оккупации Юга России будет двинуто 12 французских и греческих дивизий под командованием генерала д’Ансельма. Француз уверял, что, высадившись на своей главной базе Одессе, дивизии в кратчайший срок займут Крым, Киев, Харьков, Криворожский и Донбасский бассейны, Дон и Кубань. А получив столь существенный козырь (присутствовавшие на переговорах кадеты говорили, что им была обещана союзная армия в 150 тысяч), Деникин со своими уже немалыми силами вполне может двигаться на Москву.

В Яссах появился и генерал-лейтенант барон Игнатий Май-дель, специальный посланник от атамана Краснова, которому поручено было нащупать почву к контактам с союзниками. Через него и главу Зимовой станицы полковника Янова Краснов просил у Антанты масштабного участия в делах России: «…Без помощи союзников освободить Россию невозможно. Помощь эта может выразиться в присылке снаряжения, оружия, технических средств борьбы, обмундирования и денег, тогда борьба затянется на один, на два года, или в присылке кроме этого еще 3–4 корпусов войск 90-120 тысяч, тогда в 3–4 месяца можно всю Россию освободить… Если назначить один корпус для освобождения Кавказа, один вверх по Волге на Царицын, Саратов, Самару, Пензу, Тулу и Москву, один на Воронеж, Рязань и Москву и один на Харьков, Курск и

Москву, можно с уверенностью сказать, что только до Саратова, Воронежа и Курска придется идти походом и сбоями — по взятии их Москва падет и дальнейшее движение примет характер триумфального шествия и торжественных встреч. Украину временно придется занять иностранными войсками…»

Союзники, зная Краснова, через Майделя ответили более чем дипломатично: «Меня уполномочили уведомить: а) что Согласие верит лояльности Дона, но требует полного объединения командования всей русской армии в лице генерала Деникина; б) генерал Краснов скомпрометирован все-таки своей деятельностью, письмом Вильгельму и речами на Круге… Поэтому, если общественное мнение, генерал Деникин и Вы укажете, что Краснов, согласившись на полное подчинение главнокомандующему генералу Деникину, может остаться, то пусть остается, а если нет, желательно, чтобы он добровольно ушел; в) если объединение произойдет и Дон войдет в русскую армию, то союзники обеспечивают помощь войсками, деньгами, всем…»

В Лондоне на экстренном совещании в Форин оффис под председательством министра иностранных дел Артура Бальфура было также принято решение официально признать «правительство» в Омске, пополнить британские войска в Сибири, обеспечить военную помощь Деникину, странам Балтии и оккупировать Бакинско-Батумскую железную дорогу. Последнее было тем самым «солидным залогом» в виде главного нефтеносного района России. К тому же у Англии были свои виды на Грузию и Дагестан.

Один из главных сторонников интервенции министр вооружений Уинстон Черчилль, называвший большевиков «свирепыми обезьянами-бабуинами», литературно вещал: «Мы можем покинуть Россию, но она не покинет нас. Мы уйдем, а она будет следовать за нами. Медведицей с окровавленными лапами она приползет сквозь снега на мирную конференцию. Она будет ждать делегатов у входа и скажет: «Значит, я не должна участвовать в вашей радости, в вашем торжестве? Я проливала за вас кровь, я истощила свои силы в борьбе за ваше дело. Не будь моих страданий, вы бы погибли. Неужели вы в самом деле хотите покинуть меня одну в моем несчастье?» В более узких кругах, скажем, в беседе с дочерью лорда Асквита, Черчилль был менее прозаичен. На ее вопрос, какова после победы над Германией теперь политика Англии в отношении России, он просто ответил: «Убивать большевиков и лобызаться с гуннами».

Пафос Черчилля возымел действие, военный кабинет утвердил политику вмешательства в российские дела.

Возглавлять оккупационные силы против «свирепых обезьян-бабуинов» был назначен главнокомандующий союзными войсками на Балканах престарелый генерал Луи-Феликс-Мари-Франсуа Франше д'Эспере.

В середине ноября, сразу после капитуляции Германии и Турции, объединенная эскадра адмирала Амета вошла в Черное море. 22 ноября в Новороссийске бросили якоря английский крейсер «Ливерпуль» и французский «Эрнест Ренан». Их команды прокатили по железной дороге до Екатеринодара, где союзникам устроили пышную встречу. Почетный караул из офицеров Корниловского полка прокричал троекратное «ура!». Командующий британской военной миссией на Кавказе генерал-майор Фредерик Пуль торжественно провозгласил: «Я послан своей страной узнать, как и чем вам помочь» и закончил эффектным: «Да здравствует единая, великая, неделимая Россия!» При этом генерал заметил, что видит залог успеха в такой триаде: «единое командование, единая политика, единая Россия», что донельзя порадовало Антона Деникина.

Верил ли главком ВСЮР в искренность намерений союзников относительно «единства» России? Вряд ли он особо обольщался. Их абсолютная пассивность при поддержке добровольцев в первой фазе Белого движения, попытки договориться с теми, с кем сам Деникин не мыслил идти на компромисс (большевики, гетманская Украина, меньшевистская Грузия, горские мюриды), опасные притязания на Закавказье и Прикаспийские регионы, хамское поведение в Сибири (Деникину много интересного по этому поводу рассказал изгнанный оттуда из-за ссор с союзниками посланник главкома генерал-майор Алексей Гришин-Алмазов) заставляли весьма сдержанно относиться к их двусмысленной «помощи». Вероятнее всего, Деникин понимал, что Антанта пришла сюда отнюдь не бескорыстно помогать, а просто «брать, что плохо лежит». Россия в данный момент «лежала плохо», ее мог грабить кто угодно — от большевиков, самозванных батьков и атаманов, до оккупантов и интервентов, появившихся за «солидным залогом».

Он понимал, что сегодня Антанта — это Malum necessarium, «необходимое зло», без которого «Белое дело» никак не сможет обойтись. Практически все основные склады вооружения и военного имущества Русской армии остались на территории, контролируемой большевиками. Добрармии жизненно необходимы были союзное вооружение и союзные деньги, чтобы разобраться с врагом внутренним, а затем уже на равных обсуждать вопрос долгов с заклятыми друзьями из Антанты. Но пока Деникину НЕОБХОДИМО БЫЛО ТЕРПЕТЬ. Ради той самой единой и неделимой, которую так мечтали поделить эти самые заклятые друзья.

26 ноября другая часть союзной эскадры прибыла в Севастополь, 27-го — в Одессу (французские линкоры «Жан Бар» (флагман Амета), «Верньо», «Мирабо», «Жюстис», миноносцы «Гусар», «Ансень Анри», канонерская лодка «Ла Скарп», два греческих миноносца). В местной прессе было опубликовано «Воззвание держав Согласия к населению Южной России»: «Ставим в известность население, что мы вступили на территорию России для восстановления порядка и для освобождения ее из-под гнета узурпаторов-большевиков».

Флот это хорошо, но корабли в степях Украины бесполезны. Нужна была живая сила. Обрадованный Деникин 24 ноября тут же отправил письмо Франше д'Эспере: «В связи с уходом немцев, чтобы сохранить Юг с его ресурсами, надо срочно двинуть хотя бы две дивизии на Харьков и Екатеринослав».