Маг-новобранец - Людмила Горбенко

– Уродство!

Из-под моста донесся тихий стон.

Когда я, полностью преображенный в курьера (включая дебильную улыбочку чужой личины), захлопнул крышку багажника, на свет с мрачным лицом явилась Вторая. Вокруг ее тела топорщился балахон, упорно принимающий форму яйца, а слишком длинный жилет облегал талию и бедра как подгузник.

– По-моему, прекрасно сидит! – похвалил куратор.– По фигуре. Ну что, маскируй личико – и на старт?

От злости Вторая не просто надела, а буквально натянула на лоб вымышленную личину, выпучив ее глаза и обнажив бледные десны с лошадиными зубами. Я тихо хихикнул: легкая небритость новой физиономии была признаком скорее «М», чем «Ж».

Ладно, сейчас не время дразнить и без того разъяренную напарницу.

В гробовом молчании (куратор, как и я, не решился комментировать новый имидж Второй) мы надели каски как можно плотнее и, оставив временное пристанище – уютную безопасную капсулу,– полетели над улицей.

Смеркалось.

– …Да присохнет он к тебе как приклеенный, да не сможет отвести от тебя очей своих, да будет он привязан к телу твоему как шапан-халат, да будет он ходить следом за тобой как барашек за овцой! – грозно закончила бабушка и обвела вокруг внучки курильницей, из которой выливалась извилистая лента синего дыма.

– Насчет следом как приклеенный – это, по-моему, уже слишком,– сказала Лейла.– Можно мне теперь открыть глаза?

– Открывай,– разрешила старушка.

– И что,– осведомилась девушка,– это все действительно подействует?

– Чуть не забыла! – спохватилась мать.– Вот волосы Хендрика, утром из расчески вынула.

– Пегие какие-то,– засомневалась Лейла.– Разве у него такие?

– Любовь слепа,– растроганно улыбнулась мать.– Помню, сама такой же наивной была. Казалось, не глаза у Чайхана, а цветы, не кожа, а шелк… Что обуешь завтра: сапоги-кестели или туфли с вышивкой?

– Какие сапоги, жара на дворе стоит ровно летом,– возмутилась Лейла.– Скажи лучше, что с волосами Хендрика делать? Жечь?

– Жги,– приказала бабушка.– А пепел глотай.

– Фу! Какая гадость! – Отплевавшись, Лейла вытерла рот рукой и замерла в ожидании.– А теперь чего?

– Теперь иди в комнату и жди утра.

– А утром?

– Увидишь,– хитро прищурилась бабушка.– От старой Бхати тоже польза есть. Как только взойдет солнце, станет твой любезный женишок как шелковый бант на подвязке! Куда ты – туда и он! Поняла?

Лейла счастливо кивнула и наклонилась, чтобы поднять прядь волос, прилипших к вышитой тапочке.

– Опять пегие. Линяет он, что ли? – удивилась она, с досадой отбрасывая спутанный локон за окно.– Как бы не заболел…

Мы со Второй мягко опустились на крышу и проскользнули внутрь дома через открытое окно. Общая обстановка напомнила мне наши летучки: дым столбом, все орут охрипшими глотками, никто друг друга ни слушает, но вместе с тем мероприятие медленно, но верно продвигается в нужном направлении.

– Дедушка! Прекратите смолить, уже дышать нечем! – умоляла старшая невестка, демонстративно кашляя.

– Не дерзи деду! – Бабушка возникла в клубах синего дыма эффектно, как демон из преисподней.

– Ай! Какой тупица поставил сундук на проходе? Я ногу ушибла!

– Не трогай! Нет, я так больше не могу, в этом доме с ума сойдешь. Мама!

– Лейла, дочь! Что ты спотыкаешься на каждом шагу? – возмущенно кричала мать.

– Не знаю, мама! – с досадой огрызалась Лейла.– Кто-то постоянно наступает мне на пятки!

Я невольно хихикнул, и тут над моим ухом раздался полный отчаяния голос:

– Брат! Хоть кто-то живой, какое счастье! Не подскажешь, где тут дом Махмуда?

В окно бился не кто иной, как тот самый последний курьер, который остался на поверхности. Бедолага тяжело дышал, под мышками и на спине форменного балахона проступили пятна пота – набегался до упаду по улицам Восточного квартала. Молча, но выразительно я округлил глаза и показал жестом: не ко мне, кретин.

Курьер обратил полное надежды лицо ко Второй и старательно повторил ту же сцену еще раз:

– Брат! Ты тоже живой, какое счастье! А ты не подскажешь, где тут дом Махмуда?

– Разуй глаза, бестолочь! – шикнула на него Вторая.– Какой я тебе брат – я сестра! И не знаю я никакого Махмуда!

Некоторое время курьер молча стоял, разглядывая синюю щетину на щеках «сестры», но потом отмерз. Более того – паренек даже сообразил, что выспрашивать адрес неуловимого Махмуда лучше у людей. Быстро сбросив невидимость, он накинул на себя личину сморщенной старушки с огромной вязанкой дров на горбу.

Идиот! Наверное, мозг у этого малого размером с молочный зуб! Взвали реальная бабулька на плечи такую ношу, растеклась бы по мостовой мелкой лужицей! Я уже молчу о том, что в радиусе десяти миль нет ни одного лесочка. Так что почтенная старушка должна была нарубить свои дровишки в ближайшем парке.

Хотя, кажется, кроме меня, никто не удивился.

– Мать! – фамильярно обратилась «старушка» к супруге Чайхана.– Не подскажешь, где тут у вас дом Махмуда?

Пока мать семейства думала, фальшивая старушенция достала из кармана листочек и спохватилась: – Или Махмеда?

– Интересно, все курьеры такие идиоты? – желчно буркнула под нос Вторая.– Даже имя прочитать толком не удосужился!

– А ты к самому Махмеду или к его сыну? – живо поинтересовалась у «старушки» хозяйка.

– К самому, к самому,– подтвердила бабулька, небрежно поигрывая вязанкой, висящей на одном мизинце.– По его душу.

– Направо вдоль канавы до голубой двери, под которой спит рыжий кот и растет кактус,– пояснила хозяйка дома, и обрадованный курьер испарился, забыв вязанку.

Охо-хо! И это последний из тех, кто остался? В качестве помощника на этого типа лучше не рассчитывать, сразу ясно.

Тем временем Лейла в очередной раз споткнулась и на этот раз упала, задрав к небу вышитые шаровары и растеряв в полете туфли без задников.

– Дочь! Да что с тобой?! – возмутилась мать.

– Да не виновата я! Говорю же тебе, какая-то скотина все время слоняется за мной!

– Не Коралл ли? – задумалась мать семейства.– С утра мальчишку не видать.

– При чем здесь я? Как что, так сразу Коралл! – тут же обиженно закричал из угла заспанный подросток.– Делать мне больше нечего, как нашей Лейке на пятки наступать!

– Но кто-то же это делает?

Коралл выразительно покрутил пальцем у виска.

Естественно, кто-то это делал.