Путь на эшафот - Виктория Холт

Но Анна мило улыбалась ему, накручивая на палец свой блестящий локон. Глаза ее сияли, щеки горели. Он был поражен ее красотой, хотя, казалось, привык к ней.

Эта малютка подождет. Ее восхищение очень приятно, и он, конечно, споет ей свои песни, и она будет их хвалить. Но именно поэтому похвала Анны значила для него гораздо больше. Девушка восхищалась им, она была глупа, но женщина и не должна быть умной. Цель жизни женщины – нравиться своему повелителю. И все же он гордился своей королевой и любил ее. Мужчина должен любить. Что плохого, если он время от времени будет заводить любовные интрижки? Леди ждут этого, а король должен удовлетворять желания своих подданных.

– Генрих, – сказала Анна. – Он остановился, покручивая бриллиант на своем камзоле. – Я хочу сказать тебе кое-что.

– Это срочно?

– Думаю, тебе лучше выслушать меня сейчас.

– Тогда говори быстрее.

Она села в кровати и протянула ему руки.

– Но эта новость такого рода, что мне бы не хотелось с ней спешить, – сказала она, заглядывая ему в глаза.

– Что? – воскликнул король. – Анна, что ты хочешь сказать?

Он взял ее руки в свои и приподнял ее с кровати.

– Скажи мне, – сказала она, приблизив свое лицо к его лицу, – что бы ты больше всего хотел сейчас услышать?

Сердце его забилось очень быстро. Не может быть?.. Неужели сейчас она скажет ему то, чего он с таким нетерпением ждет? А почему бы и нет? Это было бы вполне естественно. Все этого ждут.

– Анна! – Он вопросительно смотрел ей в глаза.

– Да! – ответила она.

Он обнял ее за талию, а она обхватила руками его шею.

– Я знала, что ты обрадуешься.

– Обрадуюсь? – Он был счастлив, как ребенок. – Я никогда еще не был так счастлив.

– Тогда я тоже счастлива.

– Анна! Анна! Когда…

– Через восемь долгих месяцев. Но…

– А ты уверена?

Она кивнула, и он снова поцеловал ее.

– Это для меня дороже всех сокровищ мира!

– Мне это так же дорого, как и тебе. Недавно мне казалось…

Он не дал ей договорить, поцеловал в губы.

– Ты действительно глупая девчонка, Анна!

– Да, я глупая. Скажи, ты собирался куда-то идти? Я слышала, тебя ждут какие-то важные дела.

Он засмеялся. Важные, Боже мой! Что может быть важнее той новости, которую она ему сообщила!

Он уже забыл ту девицу, с радостью думала Анна. Ее нежный возлюбленный вернулся к ней.

Он не оставил ее ни этой ночью, ни следующей. Он забыл ту девушку. С ней он просто проводил время, и она была для него никем. Анна ждала ребенка. На этот раз это будет сын, конечно же, сын. В этом не может быть сомнения. Он правильно сделал, что женился на Анне. Это сам Бог его надоумил.

Генрих был уверен, что народ возрадуется, когда у него родится сын. Необходимо покончить со всякими сплетнями и недовольством. Теперь он стал верным мужем, хорошим отцом собственной дочери. Скоро он станет хорошим отцом собственного сына. Он решил не ехать во Францию, а отправился вместе с Анной в среднюю часть Англии, где жили его воинственные и могущественные подданные. Вот королева, которую я выбрал. Любите ее, служите ей, иначе я разгневаюсь!

А подданные в массе своей не радовали его. Он мог жестоко наказать нескольких из них. Ну и что дальше? Дело Дакреса доказало, что народ не принял Анну. Дакрес был предан делу католицизма всей душой, а это значило, что он был с Катариной. Именно по этой причине Нортамберленд, который все еще восхищался Анной, поспорил с ним и обвинил его в измене. Для Кромвеля и Крэнмера это явилось прекрасной причиной отправить его на плаху. Они привезли лорда Дакреса в Лондон, где его судили за измену. Но лорды, судившие его, с неожиданной смелостью и вызовом оправдали подсудимого, что было редким явлением при деспотичном правлении Генриха. Генрих счел, что лорды его предали. Это было даже не предательство, а нечто большее. Эти джентльмены знали, что народ их поддерживает, что он ненавидит Анну. Беременна она или нет, это не имело для народа никакого значения. Генрих был потрясен. Это подорвало его власть, нанесло удар по Анне и ее сторонникам. Казалось, все теперь ждали рождения сына, которого она обещала ему родить. Это, конечно, изменит положение вещей. Генрих никогда не сможет лишить трона мать его наследника. Как только Анна родит мальчика, и если он останется жить, она спасена. А до тех пор она не может считать, что ее положение прочно.

Анна чувствовала себя неуверенно. Об этом мог догадываться только Джордж. Она бродила по парку Гринвича, думая о будущем. Ей хотелось остаться одной. Иногда, находясь в окружении смеющихся лиц, ей становилось не по себе. Она была очень испугана.

Она каждый день молила Бога о том, чтобы появились какие-то признаки того, что она беременна, но их все не было. Она разработала смелый план, но, кажется, осуществить его не удавалось. Что будет со мной, спрашивала она себя. Сколько еще можно скрывать?

Когда она сказала королю, что беременна, она надеялась скоро забеременеть. А почему бы нет? Что-то подсказывало ей, что во всем виновен король, и это подтверждалось ужасным опытом Катарины и ее неспособностью забеременеть. У нее была Елизавета. Но Елизавета девочка. Анна часто вздыхала, повторяя в уме: Елизавета, дочь моя, почему ты не родилась мальчиком!

Она смотрела на облака, плывшие по летнему небу, на зеленые листья на деревьях и думала: я должна сказать ему об этом до того, как начнут падать листья. Женщина не может все время делать вид, будто она беременна!

Но, возможно, к тому времени она на самом деле забеременеет. Да, тогда бы этот тяжелый груз упал с ее плеч. Возможно, к осени в чреве ее на самом деле зародится ребенок.

Дни шли. Люди начали смотреть на нее с удивлением. Что с королевой? Она очень худая! Неужели она действительно носит ребенка? Как вы считаете?.. Что-то здесь не так… Может быть, Бог наказывает ее за то, что она так жестоко обошлась с королевой Катариной?..

Анна сидела под деревьями и молилась, чтобы Бог послал ей ребенка. Сколько женщин сидели под этими деревьями и просили Бога, чтобы он не позволил им забеременеть! А теперь здесь сидит она, настолько испуганная тем, что никак не может забеременеть, что, находясь в безвыходном положении, сочла ложь единственным избавлением.

Из дворца вышла ее сестра Мария и села рядом с ней. Мария пополнела, стала выглядеть солиднее, но это была все та же Мария, правда, несколько перезревшая. Она не может никому отказать, подумала Анна. И внезапно почувствовала сильную зависть к сестре.

– Анна, – сказала Мария, – у меня неприятности.

Губы Анны скривились. Что за неприятности? И разве могут они сравниться с ее собственными неприятностями?