Фрейлина - Шеннон Дрейк

Гвинет в гневе бросила это письмо на пол, но на этой странице было написано еще что-то, и она снова подняла его. Королева писала: «Пойми, я делаю это со всей возможной любовью. Надежные люди сообщают, что лорд Рован совершенно забыл о своем долге перед родной страной и женился на Элишии Стретфилд, дочери графа, и теперь служит только королеве Англии».

Гвинет отказывалась верить тому, что прочитала. Все же она дала волю своим эмоциям: гнев и слезы душили ее. А потом… ее охватило отчаяние.

В конце года Гвинет с изумлением увидела перед своими окнами отряд охранников. Мария, желавшая, чтобы Гвинет вернулась ко двору сразу же после рождественских праздников, прислала этих людей сопровождать ее. Девушка до сих пор чувствовала в душе такую боль и гнев, что хотела отказаться. Но у нее не было выбора: это было желание королевы, и перед ней стояло шесть сильных мужчин.

А она не желала провести всю жизнь под принудительной защитой королевы.

Не желала, даже если новость о предательстве Рована была правдой.

— Вон там, — сказал Гевин и вытянул руку.

С каменистой вершины холма Рован из-за деревьев видел солдат королевы. Позади начальника отряда ехала Гвинет в красивом плаще, спускавшемся на круп ее лошади. За ней ехала горничная, а замыкали цепочку пять вооруженных охранников.

— Я вижу, — пробормотал Рован.

— Напасть сейчас — чистое сумасшествие. Нас окружают любимчики графа Босуэла, а вы все время старались не причинять вреда никому за то, что они выполняют свой долг…

— Ты прав, — ответил Рован, наблюдая за тем, как отряд двигался по дороге.

Ему так хотелось броситься в бой и победить или проиграть! Но два чувства, как два тяжелых груза, удерживали его на месте. Во-первых, он не хотел убивать. И во-вторых, он не хотел рисковать жизнью своих людей: эти десять человек были с ним рядом и в хорошие, и в трудные времена.

Рован знал, что его возвращение в Шотландию не осталось незамеченным. Но, хотя королева изгнала его, народ Шотландии встретил его с любовью и почетом. Те его друзья, которые находились вдали от двора, давали ему и его спутникам кров и отдых. На рынках и в поселках крестьяне-арендаторы и ремесленники узнавали его, но молчали.

Но здесь их окружали войска человека, который был честолюбив свыше всякой меры и пользовался величайшей милостью у королевы.

— Нападать мы не станем, но пойдем за ними, — решил Рован.

Так они и сделали — последовали за отрядом на таком расстоянии, чтобы оставаться незамеченными.

Гевин, который был известен гораздо меньше Рована, поехал вперед на разведку. Перед наступлением темноты он вернулся в лес, туда, где стоял отряд Рована, и доложил:

— Они остановились на ночь в усадьбе Элвуд.

— Я там никогда не был, — сказал Рован.

— А я был, — улыбнулся Гевин.

Элвуд был не укрепленным господским домом, а усадьбой преподобного отца Хепберна, родственника Босуэла.

Усадьба была красивая, но постройки расположены беспорядочно. По лужайке бродили овцы и цыплята. Хозяйский дом был окружен очень симпатичными хижинами под соломенными крышами.

Преподобный Хепберн явно был предупрежден об их приезде, потому что ждал их перед своим жилищем, готовый встретить Гвинет. Это был крепкий человек с густыми темными волосами, которым седина придала оттенок стали. Все вокруг него выглядело таким же суровым и строгим.

Солдат королевы разместили в окрестных хижинах, горничную поселили на чердаке, а сама Гвинет узнала, что будет обедать вместе с хозяином и жить в его доме.

Преподобный Хепберн был вежливым человеком, но он твердо решил прочесть своей гостье наставление. Пока подавали обед из нескольких рыбных блюд, он говорил о положении в стране.

— Мы очень обрадованы — я даже смею сказать, мы ликуем по поводу рождения нашей дорогой Марией наследника, который еще больше прославит нашу страну. Но мы все должны внести свой вклад в то, чтобы все шотландцы смогли жить мирной жизнью.

— Разумеется, — пробормотала Гвинет, пытаясь при этом понять, к чему он клонит.

— Это значит, что мы все будем повиноваться королеве, — твердо заявил он и, к изумлению Гвинет, сурово указал на нее своей вилкой. — Нас всех связывает долг, миледи. Воображение не играет никакой роли в действительной жизни. Предателей не будут терпеть.

Гвинет знала, что должна просто оставаться спокойной.

— Если вы имеете в виду лорда Рована, то он не предатель. И я не верю, что Мария в глубине сердца считает его предателем: она ведь не конфисковала его земли, преподобный отец.

Глаза священника сузились.

— Значит, вы такая же, как эти жалкие люди, которые не видят правду и кричат его имя на улицах, — с отвращением произнес преподобный Хепберн.

— Он будет отомщен.

— Отомщена будет королева, — улыбнулся священник. — Если он появится здесь, то обещаю вам, что мы быстро и легко решим проблему, которую он создал для королевы: мы пришлем ей его мертвое тело.

— Она никогда не давала согласия на убийство. Вы в своем уме?

— Любой человек обязан сражаться, чтобы защитить свой дом и свои земли.

Гвинет встала. Этот человек был ей так отвратителен, что она была не в силах продолжать беседу.

— Я сегодня устала в дороге, поэтому прошу у вас прощения, но мне придется уйти.

Священник тоже встал, и она поняла, что он хотел ускорить развязку. Однако, разыскивая спальню, которую ей выделили, Гвинет шла слишком быстро. Спальня находилась на первом этаже, в восточном крыле дома.

К ней пришла горничная, служившая ей во время заточения, — молодая девушка по имени Одри. Но Гвинет вежливо попросила, чтобы та оставила ее одну. Она плохо знала Одри и чувствовала, что присутствие этой девушки не поможет ей и не утешит ее. Как ей хотелось, чтобы рядом с ней снова была Энни! Но Энни сейчас была нужна Дэниелу, и этого Гвинет не могла отрицать.

У преподобного Хепберна все же нашлось одно хорошее качество — склонность к иронии. Он прислал ей в комнату грубую деревянную ванну с горячей водой, намекая без слов, что ей следует смыть с себя грехи.

Оставшись наедине со своими мыслями, Гвинет то и дело переходила от гнева к отчаянию. Она думала, что мир — это сумасшедший дом, полный лжи и сплетен, лжецов и честолюбцев, которые лезут вверх и хотят лишь одного — утолить свою алчность.

Проведя в воде немало времени и уже наверняка смыв в ней много грехов, — правда, не тех, которые находил у нее хозяин дома, — она вышла из ванны, оделась в мягкую льняную ночную сорочку и легла в постель, желая побыстрее уснуть.

Но это оказалось непросто.

Видимо, преподобный Хепберн решил, что она искупит еще несколько грехов, если он даст ей самый жесткий и комковатый матрас, который у него есть.