Два дня в апреле - Роушин Мини

Дафния зажимает рот рукой, и Мо видит, как слеза выкатывается у неё из-под века и медленно катится по щеке.

«Кто бы мог подумать, — размышляет она про себя. — Как же несправедлива я была по отношению к своей невестке, виня всецело её, что в их семье с Финном не было детей. Оказывается, всё не так просто! И вины Дафнии, судя по всему, нет никакой».

Дафния ни в чём не отказывала Финну. И никогда! И детей она от него хотела. Хотела родить ему ребёнка или двоих, троих… Сколько бог пошлёт. Но как же порой бывают несправедливы небеса! Или просто не видят с такой высоты… вот и посылают деток тем, кому они совсем не нужны, отказывая в своей милости людям, которые жаждут стать родителями.

К своему изумлению, Мо вдруг почувствовала, как в глазах у неё защипало и навернулись слёзы. Она стала быстро моргать, отгоняя их прочь. Нельзя поддаваться искушению! Хорошенькое же зрелище они будут являть со стороны. Сидят обе за столом и ревут в четыре ручья.

Итак, она только что солгала, сотворив, так сказать, ложь во спасение. Нельзя причинять Мо дополнительную боль. И потом, то, что она сказала свекрови, отнюдь не было ложью. Там даже были проблески правды. Скажем так, то была правда, но не вся правда. Да и какое это имеет значение сегодня? Всё кончено, кончено навсегда. Она сказала «не случилось», хотя следовало сказать «не могло случиться». Ну и какая сейчас разница? Погрешность толщиной в человеческий волос, если не тоньше… Мо совсем не надо знать, что её сын, её горячо любимый сын, который к тому же трагически погиб, не мог быть отцом. Ей хватило собственных испытаний по жизни. Можно только представить, через что пришлось пройти им с Лео все те пять раз, про которые она только что рассказала.

Как ни странно, но от доверительного разговора с Мо Дафнии полегчало. Да, она по-прежнему в страшной тревоге из-за Уны, но от сердца у неё хоть немного, но отлегло. Мысленно прокручивая слова свекрови, она снова и снова поражается её железной выдержке. Ведь её исповедь была похожа скорее на сухой бухгалтерский отчёт, чем на эмоциональный рассказ о том, как всё было на самом деле. Но никаких душещипательных подробностей, ничего лишнего… Как это она там сказала? «Не то чтобы я ничего не чувствую… Я всё чувствую! Но просто я не могу выказать свои чувства открыто…» Кто бы мог подумать, что Мо способна на такой порыв откровенности!

Но как такое вообще можно было вынести? Как было жить после этого? Даже одного ребёнка потерять ужасно. Как же может женщина, любая женщина, справиться с собой и продолжать жить дальше, потеряв пятерых? Дафния слушала Мо с болью в сердце. Да, они такие разные со свекровью, они не схожи ни в чём. И, однако, у каждой из них есть своя тайная боль. Им обеим было отказано по жизни в том, чего их душа жаждала более всего. Мо хотела иметь большую семью и много детей. А Дафния мечтала хоть об одном-единственном ребёночке…

И вот Мо исповедовалась перед ней, и Дафния была вынуждена ответить тем же, правда, полупризнанием. А сейчас они обе сидят и молчат. Да и что можно добавить к уже сказанному? «Хорошо, что этот разговор вообще состоялся, — думает Дафния. — Бог его знает, во что он может вылиться в будущем, к чему привести, но пока — хорошо…» Собственно, им давно уже нужно было поговорить друг с другом именно так, сердечно и откровенно.

Дафния берётся за чашку с чаем, которую подвинула ей Мо, но в это время в дверь звонят. Она вздрагивает от неожиданности, и прежние страхи возвращаются. В конце концов, разве в них с Мо сейчас дело?

Возле дома стоит полицейская машина. Изабель обходит её и направляется в дом, моля бога лишь об одном: «Только бы не случилось ещё одной беды!» Но не успевает она подойти ко входу, как парадная дверь широко раскрывается, и на пороге появляются двое полицейских. Они продолжают о чем-то беседовать с Дафнией.

«…будем держать вас в курсе», — слышит она обрывок фразы и облегчённо вздыхает. «Слава богу! Значит, пока ничего страшного ещё не случилось». Она кивает полицейским, когда они проходят мимо, и говорит:

— Я — мать Дафнии.

Хотя те ни о чём её не спрашивают.

Изабель заходит в холл. Её встречает дочь. Дафния молчит, лицо её серьёзно и строго, ни тени приветственной улыбки.

— Как я понимаю, пока никаких новостей нет? — спрашивает у неё Изабель.

— Нет.

— Прости, я немного опоздала. Не рассчитала по времени. Когда мне позвонил Джек, я была не дома, — почему-то начинает оправдываться она прямо с порога. Но Дафния молчит, и тогда она добавляет совсем уж невпопад. — Я… я была в другом месте. А оттуда ехать к тебе, как оказалось, много дольше.

Дафния срывает с вешалки свою куртку.

— Может, пойдём пройдёмся по улицам, поищем её сами? Или проедемся на машине? — предлагает она, и по её дрожащему голосу Изабель понимает, что дочь напугана. Очень напугана! — Мо останется дома. Будет на связи, если что. А мы пока поездим по окрестностям…

— Конечно, дорогая! Пошли!

Больше всего на свете Изабель хочется в эту минуту обнять свою дочь и прижать её к себе. Но она понимает, что едва ли это возможно.

Дафния быстро натягивает на себя куртку. Открывается дверь на кухню, и на пороге появляется Мо. Она выглядит гораздо лучше, чем та неухоженная старуха, с которой Изабель столкнулась сегодня днём. Даже какой-то макияж на лице, правда, немного ярковат для её возраста. И костюм приличный, и туфли тоже. Интересно, рассказала ли она Дафнии о том, что виделась с ней сегодня в кафе? «Господи! Неужели это было сегодня? Такое чувство, что всё это случилось давным-давно. Столько с тех пор произошло… всякого».

Мо молча кивает ей в знак приветствия. Лицо у неё такое же озабоченное, как и у Дафнии.

— Ну, так вы поехали? — спрашивает она, не обращаясь ни к кому конкретно. — Я остаюсь здесь… на тот случай, если она вдруг явится.

Дафния поворачивается к ней и неловко сжимает свекровь в своих объятиях. И Изабель чувствует почти мгновенный укол ревности. Мо никак не реагирует на этот неожиданный взрыв чувств. Всё происходит слишком быстро. В следующее мгновение Дафния уже оказывается на улице. Изабель идёт следом, плотно прикрывая за собой входную дверь. Какое-то время они идут молча. У ворот Изабель достаёт из кармана ключи от машины, нажимает на кнопку, вспыхивают передние фары.

— Куда поедем?

Дафния сосредоточенно морщит лоб.

— Сама не знаю куда. Она может быть где угодно. Я просто ума не…

Дафния замолкает и больно кусает губу, отворачивается от Изабель и смотрит в другую сторону.

Изабель включает двигатель, лихо делает разворот на крохотном пятачке, и вот они уже в конце улицы, сворачивают за угол и выезжают на главную магистраль, ведущую к центру города. Она ведёт машину точно тем же маршрутом, которым недавно добиралась к дочери: те же дома и магазины мелькают мимо, тот же самый мост через реку…