Александр Македонский, или Роман о боге - Морис Дрюон

– Некогда большинство из вас были ничтожными мужланами, одетыми в козьи шкуры. Вы пасли жалкие стада баранов да без особого успеха защищались от племен горцев. Когда Филипп привел вас в города и селения, он заменил ваши козлиные шкуры воинскими доспехами, он дал вам законы и нравы цивилизованной нации. От излишеств вы совсем потеряли голову и не больно-то вспоминаете свою прежнюю жизнь. И не потому, что я, не желая оставлять рядом с собой многих из вас, отсылаю часть воинов в Элладу, вы начали орать словно бешеные. Зло значительно глубже, и есть другие причины, побуждающие вас к предательству. Быть может, блеск золота и серебра ослепил ваши глаза, и вам следует вновь вернуться к деревянной посуде, ивовым щитам и дрянным мечам, покрытым ржавчиной, ко всему тому, чем обладали вы в начале вашей карьеры. Филипп сделал вас хозяевами соседних варварских племен, он завоевал для вас золотые копи Пангеи, он наладил вашу торговлю, он открыл моря вашим кораблям, он расширил ваши владения, покорив Фракию, Фессалию, Фивы, Афины, Пелопоннес, всю Грецию. Но все поистине великие деяния Филиппа ничто в сравнении с тем, что дал вам я. Часто вы ропщете, жалея Филиппа, но забываете о том, что в последнее время он уже не мог содержать вас. Что я нашел в казне после его смерти, кроме нескольких золотых кубков и шестидесяти талантов? Он оставил мне в наследство пятьсот талантов долга. К тому же я сам вынужден был занять восемьсот и с этими скудными средствами покорил весь мир.

Александр, обладая необыкновенным даром красноречия, не раз вдохновлял воинов на свершение великих подвигов, но никогда прежде голос его не был исполнен той силы, а слово того могущества, как в те минуты, когда он держал речь перед своими солдатами, ставшими теперь его врагами.

– Я заставил вас перейти Геллеспонт, – продолжал он, – в то время, когда персы безраздельно господствовали на морях, я наголову разбил сатрапов Дария при Гранике, я присоединил к своей империи все провинции Средней Азии, я взял осадой множество городов, остальные сдались мне сами, и раздал вам все захваченные богатства. Сокровища Египта и Кирены, завоеванные мною без боя, также перешли к вам. Сирия, Палестина, Месопотамия являются вашей собственностью. Вавилон, Бактра, Сузы тоже принадлежат вам. Достояние лидийцев, роскошь персов, несметные богатства индийских народов – все это тоже ваше. Вам владеть Внешним морем! Вы стали капитанами, полководцами, сатрапами! Что в награду за беспредельную усталость сохранил для себя я, кроме пурпура и диадемы? Я ничего не взял себе в собственность, и никто не может указать на сокровища, принадлежащие лично мне. Я лишь храню богатства, коими мы все владеем в равной мере. К чему мне копить злато? Я ем ту же простую пищу, что и вы, и подчас стол моих офицеров обильнее царского стола. Я сплю в палатке, как и вы, и отдыхаю не более вас. Я могу вам признаться, что ночами мне часто приходится отказываться от сна, дабы блюсти ваши интересы и думать о вашей безопасности, в то время как вы спокойно спите. Найдется ли среди вас хоть один, кто бы беспокоился обо мне более, чем я о нем? Идите! Пусть любой из вас скинет одежды и покажет свои шрамы, я же открою свои.

Двумя руками рванув ворот пурпурной туники, он обнажил грудь, где оставили отметины копье в битве при Иссе, дротик в сражении под Газой, стрелы, ранившие царя в землях маллийцев.

– На моем теле нет живого места, во всяком случае спереди! Меч, копья, снаряды катапульт, камни, выпущенные из пращи, – все это изведало мое тело во имя вашего благополучия, вашей славы и вашего обогащения. Превозмогая боль, я уверенно вел вас по земле, морю, через реки, горы и долины, и всегда вы были победителями. Я отпраздновал ваши свадьбы вместе со своими, и наступит день, когда дети мои породнятся с вашими детьми. Я оплатил все ваши долги, не выясняя, как смогли вы их сделать, получая столь высокое жалованье и захватывая такую богатую добычу. Большинство из вас награждены почетными венками. Тем, кто отдал жизнь на поле битвы, были устроены пышные похороны. Многим погибшим установлены на родине бронзовые статуи. Родители, потерявшие своих сыновей, освобождены от всякой службы и от уплаты каких бы то ни было налогов. Никто из воинов не познал позора быть убитым при отступлении. Теперь я принял решение отправить на родину солдат, не способных более к тяжелой службе, осыпав их щедрыми дарами, чему могли бы позавидовать встретившие их на родине сограждане. Но так как вы хотите уйти все вместе, что ж, проваливайте! Не вам мешать мне исполнить задуманное. Вы можете идти куда хотите, мне это безразлично. Возвращайтесь к себе и расскажите своим родителям и друзьям, как обошлись вы с Александром, покорителем персов, мидян, бактрийцев, скифов, который преодолел Кавказ и Каспийские ворота, пересек Окс, Яксарт и прошел земли Индии, где только Дионис был до него; с Александром, который одолел Гидасп, Акесин, Гидраот и одолел бы и Гифасис, если бы вы не попятились от страха; с Александром, который вывел вас к Внешнему морю по двум рукавам Инда, который зашел в глубь пустыни Гедросии, откуда еще ни одной армии не суждено было вернуться, который через Карманию привел вас в Персию. Убирайтесь и расскажите, как по возвращении в Сузиану вы бросили своего царя, доверив его защиту покоренным иноземцам. Какую славу обретете вы перед людьми и какой ответ дадите богам? Уходите! Более я не хочу видеть никого из вас!

Войсковое собрание оцепенело и умолкло, все были потрясены безмерностью и стихийностью царского гнева, который парализовал всякое сопротивление. Александр удалился во дворец. Три дня продолжалось его затворничество. Царь отказывался принимать кого бы то ни было, кроме Гефестиона, но и его вопросы оставлял без ответа. Александр не желал умываться, бриться и менять одежду. Воины пали духом, в растерянности бродили по лагерю, не зная, какое им следует принять решение. Поднимая мятеж, они не могли представить себе, чем обернутся для них их собственные угрозы. Сейчас им казалось невозможным покинуть царя. Александр воскресил в их памяти воспоминания о славном прошлом, и воины вдруг поняли, сколь сильны узы, связывающие их с царем, которые они хотели разорвать. Раскаяние соратников было так же сильно, как и их недавняя озлобленность.

Неожиданно для всех на третий день Александр собрал своих офицеров и персидских сановников, с тем чтобы объявить о назначении их на новые должности и командные посты, а также о своем решении провести реформу армии и сформировать новые корпуса. Следуя примеру Дария, всегда окруженного большим числом «двоюродных братьев», Александр многих из этих вельмож назвал своими родственниками. Он распорядился создать когорты и именовать их «верные персы пехоты», «верные персы кавалерии», «когорта персов с серебряными щитами», «царский эскорт персидской кавалерии», которым суждено было заменить его соратников.

Когда эта новость разнеслась по лагерю, все македоняне собрались перед дворцом. Бросив оружие перед входом, они умоляли царя выйти к ним, обещая выдать ему зачинщиков мятежа. Солдаты кричали, что вверяют свои жизни в руки царя и он может вести их куда захочет, что не уйдут они от дверей дворца ни днем ни ночью, пока не получат прощения. В томительном ожидании провели они несколько часов. Когда появился Александр, македоняне со слезами кинулись к его ногам. Александр сделал знак собравшимся о желании говорить, но не смог совладать с голосом, ибо был чрезмерно взволнован и его душили слезы. Один из старейших полководцев по имени Каллинес, стоящий в первых рядах воинов, воскликнул: