Космос. Марс - Никита Андреев

Нака отлетела в сторону.

— Иван не может приказывать, — тихим голосом заговорил доктор Пател. — Это добровольная миссия. Мы с ним все для себя решили. Теперь ваш черед.

— Мы в этом не участвуем, — заявила Нака, вылетев перед Молчановым и уткнувшись взглядом в доктора Патела.

— Может быть, Андрей сам скажет за себя, — предложил доктор, отодвигая ее взмахом руки. — Андрей, ты же мечтал об этом всю жизнь. Встреча лицом к лицу с инопланетной жизнью. Такого шанса больше не будет никогда.

— Не слушай! — строго сказала Нака. — Он манипулирует тобой.

— Закрой свой рот! — выкрикнул доктор Пател.

Они впились друг в друга взглядами, как два озлобленных пса.

— Оставь нас, — сказал Молчанов Наке.

— Что? Я никуда не уйду.

— Я прошу тебя.

— Нет! — вскрикнула она и впилась взглядом в доктора Патела. Он в ответ глядел на нее исподлобья. Тишина продолжалась всего несколько секунд, но казалось за это время они продолжали общаться, посылая друг другу мысли. Между ними была неразрывная связь, соединяющая их общие страхи и секреты. Молчанов теперь видел это отчетливо, — Ты не заберешь его у меня!

У Наки началась истерика. Она сжалась, сдавила кулаки и напрягла мышцы всего тела, извиваясь, словно ужаленный током червяк. Молчанов подхватил ее и попытался обнять. Она вырвалась и случайно двинула ему локтем в челюсть.

— О нет. Андрей-сан.

Она бросилась ему в объятия.

— Ты никуда не полетишь, — заговорила она, целуя его в щеки. — Этот самоубийство. Не слушай их. Они обманывают тебя.

— Оставь нас.

— Прошу тебя останься со мной…

Она впилась ему в плечи.

— Обещай, что не согласишься, — взмолилась она.

Молчанов ничего не ответил. Нака отстранилась от него, слезы смешивались с тушью и черными каплями отрывались от ее глаз. Она сказала что-то на японском, разрыдалась, и покинула модуль. Покровский и доктор Пател провожали ее удовлетворенными взглядами.

— Она права. Когда ЦУП получит сигнал, он отключит челнок и вернет его на корабль, — сказал Молчанов.

— Пока сигнал дойдет до Земли и вернется обратно, пройдет двадцать минут. Плюс время на принятие решения, — разъяснил доктор.

— Точка невозврата сорок четыре минуты. Так сказано здесь, — Молчанов указал в листок с расчетами.

— Да, после развернуть челнок уже будет невозможно.

— Тогда где взять еще двадцать минут? — Спросил Молчанов сам себя. — Отключить главный компьютер, чтобы он не передал данные об отстыковке?

— Этого мало, — ответил доктор Пател. — Система последнего решения автономна. Есть другой вариант…

Покровский и доктор Пател переглянулись. Командир слегка пошатывался, его зрачки перебегали от Молчанова к Пателу и обратно, как бильярдные шары.

— Через несколько часов корабль выйдет на обратную сторону Марса и будет недоступен для прямой связи. Сообщения будут ретранслироваться через спутники Глаза. Если мы отключим их, то ЦУП не сможет нам помешать.

— Без сопровождения спутников мы не попадем в узкий коридор у Купола Юпитера. Помните программу посадки?

— Попадем. Не только Скотт Стивенсон знал толк в пилотировании, — сказал Покровский, тыкнув в себя пальцем.

— Как можно отключить спутники отсюда?

— Никак, — сказал доктор Пател. — Их можно отключить только из ЦУПа.

— Нужна твоя помощь, Андрей. Управление Глазом теперь в ведомстве РКА. Нужен человек, который сможет это сделать.

Молчанов задумался.

— Я знаю такого человека.

— Значит ты с нами, летописец?

— Да.

— Не переживай по поводу нее, — Покровский махнул рукой в сторону перехода. — Перебеситься.

— Она нужна нам, — сказал Молчанов.

— Она полетит, — сказал доктор Пател. — Я знаю ее лучше тебя.

* * *

Рев толпы, протянувшейся за горизонт, нарастал, его не сдерживали ни толстые стены, ни наглухо закрытые окна кабинета Петровича. Макс стоял, сложив руки на подоконник и наблюдал за происходящим через створки жалюзи, на которые давил сантиметровый слой пыли. Толпа ждала эфир. Больше пяти миллиардов пользователей следили онлайн. Небесные проекции крутили ролики с биографиями членов экипажа, выдержками из интервью их родственников и друзей. Прямо сейчас с неба говорил Андрей Молчанов.

Кабинет Петровича совсем не изменился. Тот же пошарпанный стол из уставшего дерева; пошатнувшиеся шкафы из разных мебельных серий, забитые бумажными чертежами и старым электронным барахлом. Все выглядело так, как если бы Петрович вышел прогуляться и вот-вот должен вернуться. Никто не входил сюда с тех пор, как хозяин последний раз запер эту дверь. Ключ был только у нескольких людей, включая Макса. Петрович подарил его много лет назад, чтобы Макс мог приходить в его отсутствие и упражняться с приборами. Кажется, это было еще вчера. Петрович хвастался перед Максом ламповыми транзисторами, старыми деревянными радиоприемниками, локаторами, что-то приносили ему друзья, остальное он собирал по старым НИИ. Макс отчетливо помнил, как он запускал руку в шкаф и доставал оттуда очередной экземпляр, словно из волшебного новогоднего мешка. Неисправные приборы он учил Макса чинить. А если у Макса не получалось, то Петрович и не думал помогать. Прибор отправлялся обратно в шкаф и получить его можно было только когда до него вновь дойдет очередь по новому кругу. Макса это ужасно раздражало, он изнывал от любопытства, умолял наставника, но Петрович был непреклонен. Макс много раз убегал в слезах, обещал больше не приходить, но затем вновь возвращался. А когда старый радиоприемник вдруг начинал мигать запотевшими лампочками и шипеть, Макс ощущал себя настоящим победителем.

Макс вернулся за стол и перечитал сообщение Андрея Молчанова. Тот просил Макса помочь экипажу спасти несуществующих марсиан. Их план предполагал спуск на поверхность с высокой орбиты, а для того чтобы исключить автоматический возврат челнока по команде с ЦУПа требовалось отключить спутники Глаза. Чтобы это сделать Максу необходимо каким-то невероятным образом получить доступ в терминалы РКА в зале связи. После его увольнения, РКА взяло на себя обслуживание спутников. Только какой в этом прок? Отключение спутников приведет к потере ориентации челнока — вся затея чистой воды самоубийство. Более глупой смерти и не придумаешь. «Мы хотим спасти марсиан…» Если бы этот олух знал правду… И Макс мог бы сообщить ему, предотвратить трагедию. Мог бы… И через пару лет они вернуться живыми и невредимыми.

Макс вывел на устаревший жидкокристаллический экран изображение с камер видеонаблюдения зала связи. Толпа гостей и журналистов уже набилась в большое помещение, казавшиеся сейчас ареной перед сценой на которой готовился выступить какой-нибудь знаменитый вокалист. Охранники оградили гостей кольцом от рабочей зоны. Маккензи с отцом разместились у центральной консоли и раздавали указание операторам связи. Они были интересны Максу. Он снова наблюдал за неприметной девушкой, расположившейся на окраине гостевой зоны. Девушкой, которой по определению здесь не должно было быть. Макс любил Свету Молчанову. Губы его все еще помнили тот поцелуй, и он готов был пойти на все, чтобы поцелуй не стал единственным воспоминанием о ней. Эта мысль порождала в груди бурную реакцию нервной системы, будто что-то вырывалось из него, что-то мощное и злое, готовое рвать на куски всех, кто встанет на пути между ним и ей. Больше ничто не волновало Макса. Ни Молчанов с его бредовыми идеями о высадке, ни Маркус Маккензи и правда о фотографии. Все вдруг стало мелочным, не важным.