Земля обетованная - Барак Обама

вместе. Его голос за столом, а также голос таких людей, как Джим Джонс — четырехзвездного генерала в отставке и бывшего главы Европейского командования, которого я наметил в качестве своего первого советника по национальной безопасности — гарантировал, что я услышу широкий спектр мнений, прежде чем принимать важные решения, и что мне придется постоянно проверять даже свои самые глубокие предположения на людях, у которых хватит авторитета и уверенности, чтобы сказать мне, когда я ошибаюсь.

Конечно, все это зависело от базового уровня доверия между мной и Гейтсом. Когда я попросил коллегу связаться с ним по поводу его возможного желания остаться на работе, Гейтс прислал список вопросов. Как долго, по моему мнению, он будет работать? Готов ли я проявить гибкость при сокращении численности войск из Ирака? Как бы я подошел к комплектованию штата и бюджета Министерства обороны?

Когда мы сидели вместе в пожарной части, Гейтс признал, что это не типично для потенциального назначенца кабинета министров — так расспрашивать своего будущего начальника. Он надеется, что я не посчитал это самонадеянным. Я заверил его, что не возражаю, и что его откровенность и ясное мышление — это именно то, что я искал. Мы просмотрели список его вопросов. У меня было несколько своих. Через сорок пять минут мы пожали друг другу руки и разъехались по своим кортежам.

"И что?" спросил Аксельрод после моего возвращения.

"Он в деле", — сказал я. "Он мне нравится". Затем я добавила: "Посмотрим, понравлюсь ли я ему в ответ".

Без лишних хлопот остальные части моей команды по национальной безопасности встали на свои места: давний друг и бывший дипломат Сьюзан Райс стала послом США в ООН; Леон Панетта, бывший конгрессмен от Калифорнии и руководитель штаба Клинтона с заслуженной репутацией двухпартийного человека, стал директором ЦРУ; а отставной адмирал Деннис Блэр — директором национальной разведки. Многие из моих ближайших советников во время предвыборной кампании заняли ключевые посты в штабе, в том числе мой сержант по дебатам Том Донилон стал заместителем советника по национальной безопасности, молодые "горячие головы" Денис МакДонаф, Марк Липперт и Бен Родс — помощниками заместителей в СНБ, а Саманта Пауэр заняла пост в СНБ, где особое внимание уделялось предотвращению злодеяний и продвижению прав человека.

Только один оставшийся потенциальный назначенец вызвал хоть какой-то ажиотаж. Я хотел, чтобы моим госсекретарем стала Хиллари Клинтон.

Наблюдатели выдвигали различные теории о причинах, по которым я выбрал Хиллари: что мне нужно было объединить все еще разделенную Демократическую партию, что я беспокоился о том, что она может усомниться во мне со своего места в Сенате, что я был под влиянием книги Дорис Кернс Гудвин "Команда соперников" и сознательно подражал Линкольну, включив в свой кабинет бывшего политического противника.

Но на самом деле все было проще. Я считал, что Хиллари — лучший человек для этой работы. На протяжении всей кампании я был свидетелем ее интеллекта, подготовки и трудовой этики. Независимо от ее отношения ко мне, я доверял ее патриотизму и приверженности долгу. Больше всего я был убежден, что в то время, когда дипломатические отношения во всем мире были либо напряжены, либо страдали от хронического пренебрежения, наличие госсекретаря со звездной силой Хиллари, ее связями и комфортом на мировой арене обеспечит нам дополнительную пропускную способность так, как никто другой.

Поскольку шрамы от предвыборной кампании еще свежи в памяти, не все в моем лагере были убеждены в этом. ("Ты уверен, что тебе нужен госсекретарь, который рекламировал по телевидению, что ты не готов быть главнокомандующим?" — спросил один друг. Мне пришлось напомнить ему, что мой будущий вице-президент говорил то же самое.) Хиллари тоже была настороже, и когда я впервые предложил ей эту работу на встрече в нашем переходном офисе в Чикаго примерно через десять дней после выборов, я получил вежливый отказ. Она устала, сказала она, и с нетерпением ждала возможности войти в более предсказуемый график работы в Сенате. У нее все еще оставался долг за кампанию, который нужно было списать. И еще нужно было подумать о Билле. Его работа в области глобального развития и общественного здравоохранения в Фонде Клинтона принесла реальную пользу всему миру, и мы с Хиллари знали, что необходимость избегать даже видимости конфликтов — особенно в отношении сбора средств — скорее всего, поставит его и фонд в новые условия.

Опасения, которые она высказала, были обоснованными, но я посчитал их преодолимыми. Я попросил ее взять немного времени и все обдумать. В течение следующей недели я попросил Подесту, Рама, Джо Байдена, нескольких наших коллег по Сенату и всех остальных, о ком только мог подумать, связаться с Хиллари и помочь ей донести свою точку зрения. Несмотря на все усилия, при следующем телефонном разговоре поздно вечером она сказала мне, что по-прежнему склонна отказать мне. Я снова настаивал, уверенный, что все оставшиеся сомнения, которые она могла испытывать, имеют отношение не столько к работе, сколько к нашим потенциальным отношениям. Я выяснил ее мнение по Ираку, Северной Корее, распространению ядерного оружия и правам человека. Я спросил ее, как она могла бы оживить работу Госдепартамента. Я заверил ее, что у нее будет постоянный и прямой доступ ко мне, а также возможность выбирать свою собственную команду. "Вы слишком важны для меня, чтобы я мог принять отказ", — сказал я в конце разговора.

К следующему утру Хиллари решила принять мое предложение и присоединиться к администрации. Через полторы недели я представил ее и остальных членов моей команды по национальной безопасности — вместе с моим кандидатом на пост генерального прокурора Эриком Холдером и кандидатом на пост главы Министерства внутренней безопасности Джанет Наполитано — на пресс-конференции в Чикаго. Глядя на мужчин и женщин, собравшихся на сцене, я не мог не заметить, что почти все они были намного старше меня, имели на десятилетия больше опыта работы в высших эшелонах власти, и что по крайней мере пара из них изначально поддержали другого кандидата в президенты, не вняв разговорам о надежде и переменах. В конце концов, это команда соперников, подумал я. Скоро я узнаю, свидетельствует ли это о вполне обоснованной уверенности в моей способности руководить или о наивной вере новичка, которого вот-вот повалят.

Когда Джордж Уошингтон был избран президентом в 1789 году, Вашингтона, округ Колумбия, еще не существовало. Избранному президенту пришлось совершить семидневное путешествие на барже и конной упряжке из своего дома в Маунт-Верноне, штат Вирджиния, в нью-йоркский Федерал-Холл — временную