Самая страшная книга 2014 - Алексей Жарков

Наташа принялась копаться в ящике трюмо: «Да черт, где же они…», после чего извлекла оттуда две свечки. Взяв их, она направилась к компьютерному столику. Положила свечки. Сняла с монитора веб-камеру — еще одна игрушка, присланная родителями из Пекина, где они пропадали на заработках. Отличный способ откупиться от дочери — прислать ей веб-камеру. «Ах да, дорогой, мы же сослали ее к бабушке, в деревню, где Интернетом и не пахнет», — «Ничего, дорогая, она что-нибудь придумает».

Наташа установила камеру таким образом, чтобы та смотрела в монитор, подключила. Дважды хлопнув в ладоши (ничто так не заменит родителей, как лампа со звуковым сенсором!), погасила свет.

— Что скажешь? — Она уже устанавливала свечи, хотя и без них было в достаточной мере жутковато. Это был тот же зеркальный коридор, только в данной вариации он больше походил на темный лаз. Темный, глубокий лаз. От него трудно было оторвать взгляд, он зачаровывал. Казалось, лишь отведи глаза — и непременно пропустишь что-то…

— Ну так как? — повторила Наташа. — Похоже на то, — он усилием воли перевел взгляд, — что у кого-то слишком много свободного времени.

— А теперь иди.

— Что?

— Иди, я должна находиться одна. Или ты хочешь увидеть моего суженого? — улыбнулась она; теперь в личности избранного суженого можно было не сомневаться. Но Андрея это сейчас волновало меньше всего. Ему отчаянно не хотелось оставлять ее одну наедине с этой… дырой.

— Может… не нужно? — Он тщетно силился найти какие-то разумные доводы.

— Сегодня святки, и я буду гадать. — Взяв его за локоть, Наташа буквально тащила Андрея к двери — Я буду делать это так, как мне вздумается. А если будешь мешать, то превращу тебя в жабу. Пойди, покури.

И дверь разделила их.

Андрей вышел во двор. Морозный воздух обжег ноздри, вихрь снежинок щекотнул по лицу. Он достал из кармана пачку «Честерфилда», щелчком по дну выбил сигарету. Подкурил. Принялся вертеть пачку в руках, прочел: «КУРИЛЬЩИКИ УМИРАЮТ РАНО». Надпись занимала добрую треть пачки. Андрей поморщился. Какого хрена, подумал он. Почему не: «Берегите свое здоровье» или, допустим: «Задумайся, а нужно ли это тебе?» Но нет же: «Курильщики умирают рано». Как приговор. Курить ты не бросишь, но, попавшись не вовремя на глаза, эта дрянь может изрядно подпортить нестроение. Как надпись в метро «Выхода нет».

Андрей сплюнул на землю. Написали бы сразу: «Найдем и перестреляем вас, сукины дети! — Минздрав».

Куртка осталась в прихожей, ничто не мешало холодному ветру продувать свитер насквозь. «Пусть себе гадает, если ей так хочется. Я веду себя глупо», — подумал он. Ветер, слизнув с сигареты пепел, принялся катать его по снежной насыпи. Как говорится: «Иногда ответить на прямой вопрос: «Ты что, дурак?» мешает только то, что уже дан правильный ответ…»

За спиной что-то хлопнуло, заставив Андрея вздрогнуть. От неожиданности он выронил сигарету.

— Твою мать! Что за черт…

Хлопок раздался вновь. Нет, не хлопок, скорее приглушенный удар. Что-то билось о дверь с другой стороны. Он покосился на нее с удивлением и недовольством. «Ну что там еще, — говорил его взгляд. — От тебя-то я не ожидал неприятностей». Он шагнул назад и открыл дверь.

На ковре сидел домашний любимец, сфинкс Пушистик. Глаза Пушистика были затуманены, казалось, он пытается прийти в себя. Из маленькой, четко очерченной розовой ноздри метнулась красная струйка, быстро впиталась в ворс ковра, оставив пятно размером с пятак.

— Э, приятель, да ты совсем плох… — Андрей протянул руки к ошалевшему животному. Пушистик жалобно мяукнул, затем совершил нечто, совсем не свойственное кошкам. Он затравленно оглянулся. Так оглянуться на зов злого хозяина могла бы побитая собака. Андрей проследил его взгляд. Полутемная лестница на второй этаж. Может, он упал с нее? Скатился кубарем прямо на ковер… Эти выведенные породы абсолютно не приспособлены к жизни. Андрей слышал про собаку породы чихуахуа, жившую в коробке из-под обуви. Как-то раз, вылезая из нее, она споткнулась о бортик и сломала шею…

Коту все же удалось сфокусировать взгляд на двери, он подскочил с места и ринулся к ней. Но промазал и, с силой врезавшись в дверной косяк, беспомощно растянулся на полу. «Словно кто-то бросил резинового цыпленка, — пронеслось в голове Андрея. — Господи, это животное билось головой о двери. С разбегу билось. — И еще: — Возможно, я сплю».

Пушистик не сдавался. Ему удалось подняться, пошатываясь из стороны в сторону, миновать порог и скрыться в темноте. Без малейших колебаний, хотя раньше его из дома было не выгнать.

Андрей какое-то время глядел ему вслед, а потом закрыл двери. Звать не имело смысла. Как гласит древняя пословица, если твоя лысая кошка бьется головой о дверь, стремясь проложить путь наружу, хрена с два тебе так легко удастся заманить ее обратно.

Что он мог сказать Наташе: «Любимая, твой питомец только что бился головой о косяк, пока из глаз его не полетели искры. Во избежание возгорания я выпустил его на улицу, где он может запросто отморозить свой лысый…»?

Додумать ему не дали — что-то грохнуло наверху.

«Твою мать — Андрей начинал злиться. — Она там что, на метле летает?» Он стал подниматься по лестнице. Под его ногой противно скрипнула ступенька. Она всегда скрипела, но Андрей намеренно продолжал наступать на нее. Тут уж только два варианта — то ли ты, то ли тебя. Именно так он потом говорил Кириллу Анатольевичу, искренне удивляясь, как тот, имея за спиной двадцать лет практики в области психиатрии, не в силах уяснить такой простой истины. То ли ты, то ли тебя.

Андрей толкнул дверь и замер. Комната была пуста.

По-прежнему мягко светился монитор. Лишь свечи больше не горели, и стул у компьютерного столика лежал на боку. «Неужели он мог наделать столько шума?»

Но было что-то еще. Отличие, неуловимое сразу. Оно некоторое время балансировало на кромке сознания, как слово, не желавшее слетать с языка. Что было не так, Андрей понял чуть позже и был готов отдать многое, чтобы обойтись без этого знания. Именно так он и сказал доктору, обладателю жиденькой бородки и тихого, успокаивающего голоса.

Оставался только шкаф. Ну конечно! Она в шкафу. Где же ей быть еще? В этой комнате просто негде больше спрятаться. Андрей посмотрел на шкаф. Тот всем своим видом опровергал эту мысль. Нет, при желании она, конечно, могла втиснуться в боковое отделение, только возникал резонный вопрос: зачем бы ей это делать?

Андрею стало страшно. Злость отодвинулась на второй план, придавая страху странный экзотический привкус. Ему захотелось поднять стул. Нет, не так, — доктор молча кивал головой, его глаза лучились добротой и пониманием — ему показалось жизненно важным поднять этот гребаный стул, словно это могло каким-то образом расставить все по местам. Он нагнулся за стулом и понял, что было не так. Кулер больше не жужжал.

Странно — при нагревании он сильнее заводился и к этому времени должен был гудеть, как сраный Боинг 747. Но было тихо. Он взглянул на системник и уронил стул, который начал было поднимать. Тот упал обратно с чвякающим звуком, с каким и должен был упасть в лужу крови. Незамеченная Андреем в полутьме, она занимала почти треть комнаты. Кровь хлестала из системника — и не смотрите на меня так, доктор, я знаю, о чем говорю. Андрей схватился за край стола, приблизив свое лицо к лицу доктора. Заглянул ему в глаза: