Граница вечности - Кен Фоллетт

И в следующую секунду Джордж понял, с кем у Марии роман.

— Господи! — воскликнул он, широко раскрыв глаза. Он сам поразился тому, что пришло в его голову.

Мария молчала.

— Ты спишь с президентом Кеннеди, — изумленно проговорил Джордж.

— Пожалуйста, никому не рассказывай, — взмолилась она. — Иначе он оставит меня. Обещай, пожалуйста.

— Обещаю, — сказал Джордж.

***

Впервые с своей взрослой жизни Димка совершил поистине постыдный и дурной поступок.

С Ниной он не состоял в браке, хотя она ожидала, что он ей верен, как и он сам полагал, что она верна ему. Поэтому вопрос не стоял о том, что он обманул ее доверие, проведя ночь с Натальей.

Он думал, что это, может быть, его последняя ночь в жизни, но, поскольку она таковой не оказалась, оправдание казалось малоубедительным.

Он не вступал в половое сношение с Натальей, но и этот факт не служил оправданием. Во всяком случае то, что они делали, было интимнее и нежнее, чем обычный секс. Димка чувствовал себя чертовски виноватым. Никогда раньше он не поступал так подло, нечестно и вероломно.

Его друг Валентин, наверное, продолжал бы крутить как ни в чем не бывало с обеими женщинами, пока его не вывели бы на чистую воду. Димке такое даже не приходило в голову. Он и так чувствовал себя отвратительно после одной ночи обмана: и речи не могло быть о том, чтобы заниматься этим регулярно. Он скорее утопился бы в Москве-реке.

Он должен либо рассказать Нине, либо порвать с ней, или и то и другое. Он не мог жить с таким чудовищным обманом. Но он поймал себя на том, что боится. Это было смешно. Он, Дмитрий Ильич Дворкин, сподвижник Хрущева, кем-то ненавидимый, нагоняющий страх на многих, — как он мог бояться какой-то девушки?

А что с Натальей?

Он задал бы ей сотню вопросов. Ему хотелось знать, какие чувства она испытывает к мужу. Димка ничего не знал о нем, кроме того, что его зовут Ник. Разводится ли она с ним? Если да, то имеет ли разрыв их брака какое-нибудь отношение к Димке? И самое важное, отводит ли Наталья какую-нибудь роль Димке в своем будущем?

Он встречался с ней то там, то здесь в Кремле, но случай побыть наедине друг с другом не представлялся. Президиум собирался три раза во вторник — утром, днем и вечером, и помощникам приходилось еще больше крутиться в обеденный перерыв. Каждый раз, когда Димка смотрел на Наталью, она казалась еще красивее. Он все еще ходил в костюме, в котором спал, как и все другие мужчины, а Наталья переоделась в темно-синее платье и гармонирующий с ним пиджак, что придавало ей одновременно авторитетный и привлекательный вид. На совещаниях Димка никак не мог сосредоточиться, хотя перед ними стояла задача предотвратить третью мировую войну. Он бросал на нее взгляд, вспоминал, что они делали, и отводил глаза в смущении. А через минуту снова смотрел на нее.

Но темп работы был такой напряженный, что oн не мог поговорить с ней с глазу на глаз хотя бы несколько секунд

Хрущев отправился спать домой во вторник поздно вечером поэтому все также разошлись. Прежде всего в среду Димка сообщил Хрущеву хорошую новость, полученную от сестры с Кубы, — что «Александрова» благополучно пришвартовался в Ла-Исабеле. Весь оставшийся день он был тоже занят. Он постоянно наталкивался на Наталью, но никто из них не располагал лишней минутой.

К этому времени Димка начал задавать себе вопросы. Что, на его взгляд, значила ночь с понедельника на вторник? Чего он хотел в будущем? Если они останутся в живых через неделю, хотел бы он провести оставшуюся жизнь с Натальей или Ниной или ни с той, ни с другой?

К четвергу он уже не мог оставаться в неведении. Вопреки здравому смыслу, он не хотел погибать в ядерной войне, не решив для себя эти проблемы.

В тот вечер он должен был встречаться с Ниной: они договорились пойти в кино с Валентином и Анной. Если бы он мог вырваться из Кремля и пойти на свидание, что он сказал бы Нине?

Утреннее заседание Президиума обычно начиналось в десять, поэтому помощники неофициально собирались в восемь в комнате Ониловой. В четверг утром Димка должен был представить другим помощникам новое предложение Хрущева. Еще он надеялся тайком поговорить с Натальей. Он уже собрался подойти к ней, как вошел Евгений Филиппов со свежими номерами европейских газет.

— На первых полосах везде ничего хорошего, — сообщил он, делая вид, что страшно расстроен, хотя Димка знал: это не так. — Возвращение назад наших судов подается как унизительный откат Советского Союза.

Бросив взгляд на газеты, разложенные на дешевых современных столах, Димка убедился, что здесь он отнюдь не преувеличивал.

Наталья встала на защиту Хрущева.

— Конечно, они будут утверждать это, — начала доказывать она. — Всеми этими газетами владеют капиталисты. Неужели ты рассчитываешь, что они будут расхваливать мудрость и сдержанность нашего руководителя? Как же ты наивен!

— Как же наивна ты. Лондонская «Таймс», итальянская «Корьере делла сера», парижская «Монд» — эти газеты читают, и им верят лидеры стран третьего мира, которых мы надеемсяпривлечь на свою сторону.

Что правда, то правда, хотя и несправедливо: люди во всем мире больше доверяли капиталистической прессе, чем коммунистическим изданиям.

— Мы не можем проводить нашу внешнюю политику, основываясь на реакции западных газет, — ответила Наталья.

— Предполагалось, что эта операция будет сверхсекретной, — продолжал Филиппов. — И все же американцы разнюхали. Всем известно, кто отвечал за обеспечение секретности. — Он имел в виду Димку. — Почему этот человек сидит за этим столом? Не стоит ли с него спросить?

— Не исключено, что оплошали военные, — возразил Димка. — Когда мы узнаем, как произошла утечка, тогда и будем решать, с кого спрашивать. — Он знал, что это малоубедительно, но он оставался в неведении, где вышла осечка.

Филиппов сменил тактику:

— На сегодняшнем заседании Президиума КГБ будет докладывать, что американцы наращивают силы во Флориде. Железные дороги забиты составами, везущими танки и артиллерию. На ипподроме в Халландейле разместилась 1-я танковая дивизия, тысячи солдат спят на трибунах. Заводы по производству боеприпасов работают двадцать четыре часа в сутки, выпуская патроны для авиационных пушек и пулеметов, которые будут поливать свинцом советские и кубинские войска. Напалмовые бомбы…

— Все это мы предвидели, — перебила его Наталья.

— Но что мы будем делать, когда они вторгнутся на Кубу? — задал вопрос Филиппов. — Если мы ответим обычными вооружениями, мы с ними не совладаем: американцы слишком сильны. Применить ядерное оружие? Президент Кеннеди заявил, что, если хоть одна ядерная ракета будет пущена с Кубы, он нанесет удар по Советскому Союзу.

— Он это не имел в виду, — сказала Наталья.

— Почитайте донесение армейской разведки. Американские бомбардировщики сейчас кружат вокруг нас. — Он показал на потолок, словно они могли посмотреть вверх и увидеть самолеты. — Перед нами стоит альтернатива: либо унижение перед лицом международной общественности в лучшем случае, либо ядерное Уничтожение — в худшем.