Легенда о Велесе - Галина Львовна Романова

— А ты меня не выдашь? — спросила Дива.

— Если сама о том не попросишь!

Смаргл никогда не бросал слов на ветер. Он и Мера всегда понимали ее. Дива вспомнила, что младший Сварожич давно не жил в замке — он тоже не мог принять тамошних порядков. Вздохнув последний раз, Дива бережно положила дочь на руки Смаргла.

Волки обогнали путников, первыми ринувшись по шаткому мостику на островок, где среди зарослей ивняка поднимался наполовину скрытый листвой небольшой приземистый домик. С какой стороны ни подойди, нельзя было увидеть его целиком. И только несколько тропинок, проложенных в кустах, говорили, что он обитаем.

На голоса волков, что затеяли игру на траве, из дома шариком выкатилась невысокая полненькая женщина с длинными пушистыми волосами. Выскочив на берег, она всплеснула руками, увидев Смаргла, ведущего по мосткам незнакомую женщину.

— Смаргл! — ахнула она, кидаясь навстречу. — Что это? Кто она такая?

Подбежав, маленькая женщина ловко схватила запястье Дивы мягкими прохладными пальцами и заглянула ей в лицо большими прозрачными глазами водяницы. На ее юном лице отразились испуг и забота.

— Это леди Дива, — поспешно сказал Смаргл. — Жена Перуна и…

— Самого Перуна? — вскрикнула Луна, отпрянув. Оглянувшись на Смаргла, она поймала его предостерегающий взгляд и проворно побежала в дом, сверкнув босыми пятками. Волки с радостным воем довольных жизнью зверей помчались следом.

Глаза Дивы наполнились слезами впервые с того момента, когда она решилась пойти со Смарглом. Тот, почувствовав состояние женщины, повел ее в дом.

— Она жена мне, — виновато объяснил он. — Ты должна ее помнить — я ее с юга привез.

— Я знаю. — Дива отвернулась, глотая слезы. — Но она… она же…

Беглянка успела заметить выпуклое чрево Луны — через месяц ей пора было становиться матерью. Это пробудило в душе Дивы зависть — в то время как она сама потеряла шестерых сыновей, у других продолжали рождаться дети. А ей казалось, что больше ни у кого не родится ребенка!

У дверей Смаргл остановился, пропуская гостью вперед.

Луна встретила ее на пороге и сразу увлекла в дом поближе к очагу. Набросив на плечи женщине мужнин полушубок, она тотчас погнала его за водой, а сама, не переставая причитать над матерью и ребенком, захлопотала, устраивая младенца и одновременно собирая на стол. Сложив руки на коленях, Дива пустым взором смотрела на суету маленькой женщины.

— Баньку истопим — усталость снимешь, — ворковала Луна, колобком катаясь по дому. — У малыша твоего всю хворь выведем — вот увидишь, каким он станет…

— Она, — прошептала Дива тихо. — Дочка…

— Что? — через плечо обернулась Луна. — Дочка? А у меня сын!

Слово это заставило Диву встрепенуться и выпрямиться.

— Сын? — повторила она. — Какой сын?

— Мой, — ревниво отозвалась Луна, отступая. — Первенец… А это, — она погладила живот, — второй… Смаргл мой времени даром не теряет…

Упоминание о чужих сыновьях снова заставило Диву вспомнить о своих собственных. Снова в памяти всплыл ночной пожар и пепелище, где она тщетно искала хотя бы обгоревшие косточки мальчиков. Боль нахлынула с новой силой. Долго сдерживаемые слезы прорвались наконец наружу, и Дива зарыдала в голос.

Не ожидавшая этого Луна тихо села на лавку, обнимая руками живот. Оба ребенка — дочка Дивы и мальчик, которого жена Смаргла на всякий случай скрыла — заплакали на разные голоса. Ворвавшийся на крики Смаргл бросился перед плачущей навзрыд Дивой на колени, ловя ее руки и силясь успокоить.

— Нет! Нет! — причитала сквозь слезы женщины. — Я не вернусь туда! Ни за что!

— Не бойся, сестра. — Смаргл согревал в ладонях ее холодные пальцы. — Не бойся! Я никому тебя не отдам — ни Перуну, ни Велесу! С нами жить станешь — жене моей рожать скоро, ты ей поможешь. Вместе будем! И девочку твою выращу, дочерью мне станет! Это твой дом, твой навсегда! Я за тебя и жизни не пожалею…

— Мальчики мои! Дети! — рыдала Дива. — Не могу! Не могу я без них! Умереть хотела, чтоб с ними быть!.. Пусти умереть! Возьми дочь мою, а меня отпусти к сыновьям! Умереть дай!

— Нет! — Смаргл даже вскочил. — Не дам! Ты жить должна! У тебя дочь! И я тебя не для того из леса вывел! Теперь ты у меня в доме живешь, я за тебя в ответе!

— А мои дети? Кто за них ответ держать станет?

Смаргл быстро обернулся на жену. Луна сидела белее снега и не глядела на него. Обеими руками она обнимала свое чрево, поглядывая туда, где за натянутым холстом лежал ее приемыш. «Не отдам!» — читалось у нее на лице.

— Они живы, Дива! — вырвалось у Смаргла. Вскочив, Луна бросилась к приемышу и схватила его на руки. Дива захлебнулась плачем, не веря своим ушам.

— Живы?! — прошептала она, притянув к себе Смаргла. Тот отворачивался, боясь, что по его глазам женщина прочтет слишком много.

— Живы, моя леди! Живы!.. Не все, потому я и говорить о том не хочу… Не сумел я… прости…

— Где они?

— Далеко. Я подалее их отнес, где никто не достанет — ни Перун, ни Велес, — заторопился Смаргл, чувствуя себя трусом и предателем, не сумевшим скрыть тайны. — Я хотел их защитить… И я обязательно дам вам встретиться — позже, когда они подрастут и сами смогут за себя постоять, когда все забудут о них — и Перун, и Велес, когда им ничто не будет грозить…

— А я? Отправь меня к ним! Дай увидеть их, дай к сердцу прижать!

Весть о том, что дети уцелели, преобразила Диву. Глаза ее загорелись неукротимым огнем юности, на лицо вернулись краски, она выпрямилась. Схватив Смаргла за плечи, она встряхнула его, заглядывая в глаза.

— Отправь меня к ним! — потребовала она. — Или привези их сюда!

Смаргл до боли закусил губу, досадуя на самого себя. Ну почему он не сдержался! Но мучить дальше несчастную мать он не мог.

— Я сделаю это, — прошептал он. — Потом, когда все поверят, что ты исчезла, когда тебя перестанут искать и сочтут мертвой… Для нас это лучше всего…

Не дослушав его, Дива просияла и обняла его, горячо поцеловав в усы.

Воины, а с ними и жрецы-друиды собирались на зов боевого вождя. Встревоженные мирные жители высыпали наружу из домов-пещер, недоумевая, что случилось.

Глубоко в чаще леса мерцало странное бело-розовое сияние, от которого исходили волны тепла и тревоги. Воины, как зачарованные, один за другим устремлялись к нему, а напуганные люди прятались. Только вездесущие мальчишки проворно шныряли вокруг и, разузнав, что происходит, мчались разносить весть по всему поселению.

Вслед за недавним гостем объявился еще один чужак. Он созвал к себе всех воинов и самого Тарана и что-то замышляет. Судя по раздававшимся голосам, собирались устроить охоту на того чужеземца, которого приютила дочь Вогезы. Уже дней десять жил он в племени, мало кому показываясь на глаза — успел понять, что чужаков здесь не любят.