Эта ласковая земля - Уильям Крюгер

Когда мы проплывали под огромной крепостью, Моз смотрел вверх полными ненависти глазами. «Отсюда пришли солдаты, которые убили моих соплеменников, – показал он. Он перевел взгляд на речную долину и всмотрелся в деревья и тени, словно искал глазами что-то. – Они построили здесь лагерь и запихнули туда почти две тысячи женщин, детей и стариков. К следующей зиме сотни из них умерли».

Все, что произошло с нами с тех пор, как мы покинули Нью-Бремен, изменило душу Моза. Днем, пока мы плыли в каноэ к Сент-Полу, я видел, как он страдает от ужасной боли, причиненной этими откровениями, а по ночам слушал, как он невнятно кричит во сне. Так что я подумал, что понимаю его ярость, когда мы проплывали под этими каменными стенами, ставшими символом всего, что было вырезано из его жизни.

Мы вошли в Миссисипи на закате, поверхность реки была широкой и зеркально гладкой, отвесные берега пламенели в последних лучах солнца. Альберт направил нас к берегу на ночевку. Мы разгрузили каноэ, вытащили его из воды, устроились под деревьями и начали собирать плавник, чтобы развести костер. Делалось это только ради уюта, который давал огонь, потому что готовить нам все равно было нечего. Мы ничего не ели больше суток. Я подумывал воспользоваться пятидолларовыми купюрами из своего ботинка, чтобы купить еды, но Эмми сказала, что я пойму, когда придет нужное время, и пока я этого не чувствовал.

На Миннесоте нам встречались буксиры, толкающие баржи, но первые же два каравана, которые мы увидели на могучей Миссисипи, были в два раза длиннее: десять барж у одного и восемь у другого. Волны от них накатывали на берег, и я думал, как легко наше каноэ может перевернуться, если мы попадем в кильватер[41] одного из этих караванов.

Когда мы начали наше путешествие, луна была почти полной, и в ту ночь она снова была полной. Я лежал под деревьями на берегу реки и смотрел вверх, на диск ночного светила – сквозь ветви он казался треснувшим и сломанным. Я не мог заснуть. Мы наконец доплыли до Миссисипи, чьи воды унесут нас в Сент-Луис. Но как далеко это, сколько еще полных лун ждет впереди, я не знал.

Я услышал, как встал Моз и куда-то ускользнул. Я решил, что он хотел облегчиться, но он не возвращался довольно долго, и я забеспокоился. Я натянул ботинки, встал с одеяла и пошел следом за ним, дальше в низину. Я нашел его на маленькой полянке. Он сидел, скрестив ноги, подняв лицо к ночному небу, залитый лунным светом. Он что-то говорил нараспев, без слов из-за отсутствия языка, но мне было ясно, что он знал, что говорит. Я гадал, была ли это какая-то священная молитва, которой его научил Форрест, или он просто озвучивал то, что накопилось внутри. Звуки, исходящие от него, поднимались и опускались ласковыми волнами в ночном море. Он поднял руки, как будто просил что-то. Или, может, праздновал. Откуда мне знать? Мне казалось, что я вторгся во что-то глубоко личное, увидел то, чем Моз не хотел делиться, поэтому я тихонько ушел.

Утром мы загрузили каноэ и приготовились войти в Сент-Пол. На высоких берегах мы видели дома, некоторые из которых выглядели огромными и роскошными.

– Как думаете, там живут принцы и принцессы? – спросила Эмми, не отрывая глаз от особняков.

– Богачи, уж наверняка, – сказал Альберт. – Богатые всегда находят места, откуда могут смотреть свысока на остальных.

– Я хочу стать богатой когда-нибудь, – сказала Эмми. – И жить в большом доме, как этот.

– Знаешь, что тебе придется отдать за такой дом? – спросил Альберт.

Эмми покачала головой.

– Душу, – сказал он. – Идем, пора плыть.

Мы гребли почти все утро. Окрестности реки изменились. Деревья сменились промышленными объектами, вверх по холмам тянулись ряды опрятных маленьких домиков, потом перед нашими глазами предстала группа каменных башен – самые высокие здания, что я видел в жизни, они стояло плотно друг к другу – а на вершине одного из холмов позади них возвышался купол величественного собора. Мы проплыли под мостом, который казался невозможно высоким, и наконец Альберт направил нас в узкий пролив между длинным островом и южным берегом. Мы вытащили каноэ на берег напротив грандиозной архитектуры городского центра.

Как только мы высадились, Альберт достал из кармана бумажку, и я опознал в ней тот клочок, на котором Форрест написал имя человека, который, по его словам, нам поможет. Я не был уверен, что нам нужна помощь, разве что всем не помешала бы хорошая ванна. По-хорошему мы не мылись с тех пор, как покинули сестру Ив, и даже друг для дружки начали пахнуть, как что-то умирающее или уже умершее.

– «Западная Низина, Герти Хеллман, – прочитал Альберт. – Спросите любого».

Я заглянул через плечо Альберта. В дополнение к имени Форрест нарисовал грубую карту реки с крестиком на месте Западной Низины, где мы, как я понял, и находились.

– Что теперь? – спросил я.

– Я пойду искать Герти.

– Что делать с каноэ?

– Останьтесь с ним, все. Я пойду один. – Он посмотрел на Моза. – Проследи, чтобы ничего не случилось.

Моз с серьезным лицом кивнул, и мой брат полез на берег и скрылся из вида.

По моему опыту, железнодорожные пути и реки как братья. Следуют друг за другом повсюду. Над тем местом, где мы пристали к берегу, проходила пара путей, и пока мы ждали возвращения Альберта, мимо медленно проехал товарный поезд, направляясь в низовья реки. Вагоны были пусты, некоторые с открытыми дверями. Время от времени мы видели внутри мужчину или двух. Мы смотрели на них, а они безучастно смотрели в ответ. Я гадал, куда они едут, знают ли сами, куда, и не все ли равно им.

Когда проехал последний вагон, с другой стороны от путей показались три мальчика. Сунув руки в карманы, они с большим интересом смотрели вниз, где стояли мы около своего каноэ.

– Вы индейцы? – спросил самый высокий из мальчиков. У него были темные непослушные волосы, большие уши и почти такая же грязная одежда, как у нас. Я решил, что он примерно моего возраста.

– Мы похожи на индейцев? – ответил я.

– Он похож, – сказал он, показывая на Моза. – И у вас каноэ.

– Мы скитальцы, – сказал я.

– Скитальцы. Это из какой страны?

– Из этой.

– У нас тут есть арабы, мексиканцы и евреи, но я никогда не слыхал про скитальцев. У вас есть имена?

– Бак Джонс, – сказал я. – Это Амдача. А это…

Эмми никогда не называлась другим именем, и я замялся, пытаясь придумать что-то подходящее.

– Эмми, – сказала она.

– Мою сестру зовут Эмма. Это почти то же самое, – сказал высокий мальчик. – Я Джон Келли. Это Мук, а это Чили. – Он посмотрел вверх по реке. – Вы приплыли с той стороны?

– Верно.

– Откуда?

– А вы любопытные, – сказал я. – Живете здесь?