Продавцы невозможного - Вадим Панов

Что может стоить в десять раз дороже и без того сумасшедшей цены?

– Но если узнаешь тайну, соскочить не сможешь. – Патриция уселась на крыло, чуть откинулась, казалось, соблазняет, однако тон только похож на игривый. Рус достаточно изучил девушку, чтобы понять – она предельно серьезна. – Придется идти до конца.

«Похоже, сейчас мне предстоит узнать, для чего Кирилл вкладывал деньги в мастерскую? Для чего я ему нужен…»

Или не предстоит. Патриция не настаивает, предлагает выбрать: остаться в стороне или заглянуть под капот. Прикоснуться к тайне, отблеск которой иногда появлялся в ее глазах, или оставить все как есть.

«Слабо? – Еще один глоток пива. – Я доволен жизнью. У меня есть любимая работа, любимая женщина…»

Матильда! Рус нахмурился. Тайна. Матильда близка Патриции, они ведут себя как сестры. Знает ли Матильда о тайне? О какой-то чертовой тайне? О хреновой, но, судя по всему, самой настоящей тайне?

Лакри скомкал банку и швырнул ее в угол.

– Я люблю редкости.

Патриция улыбнулась:

– Ты не будешь разочарован.

– Обещаешь?

Девушка нежно прикоснулась к желтой поверхности.

– Отец заплатил тридцать миллионов за то, чтобы ты, Рустам Лакри, имел возможность покопаться в двигателе нашей красавицы. Он сказал, что если кто и сможет в нем разобраться, то только ты.

– В таком случае давай залезем под капот.

Решение ведь принято.

– Давай.

Рус резко поднял крышку, бросил первый взгляд и… и замысловато выругался, увидев испускающий голубоватое сияние цилиндр.

– Машина украдена с полигона «Науком», – сообщила Пэт, с улыбкой глядя на Лакри. – Тридцать миллионов – цена ложного отчета о ее гибели во время испытаний.

Голубоватое сияние… Рус все понял сразу, однако оглушенный мозг отказывался принимать очевидное. Здесь? В моей мастерской? Я смотрю на машину, за которую любая корпорация, не задумываясь, заплатит миллиард? Невозможно.

– Что это?

– Экспериментальный двигатель, использующий новую энергию «МосТех», – спокойно объяснила Пэт. – Добро пожаловать в будущее, Рус.

* * *

Территория: Африка

Горнодобывающий полигон «Всемирной рудной компании»

Кодовое обозначение – «Африка»

Нетрудно предсказать поведение человека, для этого достаточно знать людские слабости

Койка, койка, табурет, умывальник, унитаз. Сероватое белье, тонкое одеяло, жесткая подушка. Тюремный, мать его, дизайн.

– Ничего не забыл?

– Нет.

– А в камере?

В тумбочке, в камере, есть пара безделушек, но на хрена они? Одеться, обуться – и можно идти. Оставить Африку позади. Вещи – якоря.

– Уходить нужно налегке, – хмуро ответил Чайка.

– Тебе виднее.

Олово застегнул куртку комбинезона до горла и надел маску.

– Не хочешь показывать лицо?

– Предостережение.

– Предосторожность? – Илья знал, что маленький слуга иногда путает слова.

Как выяснилось – не в этот раз.

– Предостережение, – повторил Олово. – Они не должны знать больше, чем должны.

Вот так вот.

Абсурд ситуации постепенно захватывал Илью: они в Африке, готовятся уйти – уйти! – но пока еще находятся в окружении безов, пусть купленных, но все же безов, их всего двое, а Олово не стесняется отпускать угрожающие намеки. Любопытного слугу нашел себе Грязнов.

– А если они увидят твое лицо?

– Я их убью, – предсказуемо ответил Олово.

– Всех?

– Всех, кто увидит. – Слуга помолчал. – Кто я, знаешь ты. Тайна.

И тихонько постучал в дверь.

Дверь немедленно открылась.

По сути своей, директор Флобер не был жестоким человеком. В детстве не препарировал перочинным ножиком лягушек, не запирал в клетки птиц и за всю жизнь не пнул ни одной собаки. Не являлся он и тупым солдафоном, бездумным исполнителем чужой воли: все характеристики подчеркивали умение, а главное – желание Флобера принимать самостоятельные решения, не боясь ответственности. Умный, хитрый и осторожный, жесткий, но не жестокий, спокойный, но не мямля – идеальный кандидат в директора главной тюрьмы планеты.

Густав родился в Анклаве Кейптаун в семье офицера СБА. Окончил спецшколу, затем спецфакультет местного Университета, получил офицерское звание, а вот дальше… По молодости Густав хотел работать «в поле», стать оперативником, как отец и Гарри Кобальт, герой сериала «Агент СБА». Однако после того, как Флобер-старший получил в уличной перестрелке три пули и стал инвалидом, романтических настроений у Густава поубавилось, он вовремя уловил разницу между благостной телекартинкой и настоящей жизнью. Но оставался вопрос: как строить карьеру? Работа с техникой Флобера не привлекала, перекладывать бумажки не хотелось, и в результате он выбрал Управление исполнения наказаний, отправился работать в тюрьму кейптаунского филиала СБА, где, с некоторым удивлением, понял, что нашел свое место. Что быть надзирателем – это его.

Работа не сделала Густава садистом, не превратила в пьяницу или наркомана, не заставила махнуть на себя рукой, поверить, что потолок достигнут. С заключенными Флобер был строг, но не жесток, по службе проявлял разумную инициативу, некоторые его предложения дошли до ушей директора филиала и заставили запомнить имя перспективного офицера. В тридцать пять лет Густав занял должность начальника Управления наказаний кейптаунского филиала СБА, а в сорок три получил предложение возглавить Африку. Переезд в глушь компенсировался неприлично высокой зарплатой, а потому жена Густава особенно не протестовала, и семейство Флоберов покинуло родной Кейптаун.

Два месяца Густав привыкал к новой жизни, обживался в Африке, вникал в дела, а затем… затем к нему приехал Мертвый. Неожиданно и тайно.

Состоявшийся разговор Флобер запомнил на всю жизнь.

«Рабовладение есть совершенная, идеально подходящая человеческому социуму форма. – Мертвый говорил откровенно. И говорил такие вещи, что становилось понятно: его репутация самого одиозного офицера СБА абсолютно оправдана. – Рабовладение полностью отражает наш дух, соответствует человеческим инстинктам, а потому его существование перманентно. В настоящее время простая, в сущности, формула рабовладения старательно замутнена множеством условностей. Рабам хочется чувствовать себя свободными, и верхолазы дают им это ощущение. Все довольны. Но вы, Густав, находитесь в месте, где время повернуло вспять, вы там, где есть рабы и цезари. Для того Африка и замышлялась».

«Я думал, здесь обычная тюрьма. Только строгая».