Доброволец. Проект Z2-17 - Александр Протасов

— Что тут происходит? — Роман теряется. Он недоумевает.

— Минуту, — обрывает его Сергей. Он медленно подходит к врачу.

В одно мгновение тот меняется в лице и выхватывает свободной рукой клинок. Гремит выстрел. Лезвие падает на пол, доктор вскрикивает. Сергей отнимает младенца у обезумевшей от ужаса акушерки и тут же передаёт его Роману.

— Защити моего племянника. — Бирюк подходит к доктору. Тот корчится от боли. — Кто ты такой? — Капитан хватает раненого за окровавленную руку. Тот вскрикивает и начинает извиваться. — Кто ты такой?

— Я будущее, господин Бирюк! — дрожащим голосом произносит доктор и поднимает на капитана глаза. — Я-то, с чем вам не совладать! — Он улыбается сквозь боль. Окровавленные зубы источают мерзкую розовую слюну. — Вам не победить!

Взрыв света ослепляет. Спустя минуту, Бирюк уже лежит на полу. Он поднимает взгляд. Доктор уже стоит на ногах. Его лицо исчезло. Кожа осыпается рваными лохмотьями. Там, где должно быть лицо, виден лишь яркий красный светящийся символ. Капитан поднимает пистолет.

— Сдохни! — выстрел, второй, третий. Пули проходят сквозь тело, ударяясь о стены операционной.

— Это уже определено, господин Бирюк! Это конец! Ваши порывы бессмысленны! — Нечто протягивает руку и хватает Бирюка за ворот. Сергей пытается стрелять, но лишь слышит предательский щелчок отошедшего затвора. — Вы уже все мертвы! — кричит жуткое нечто прямо в лицо Бирюка. Кричит, но как на лице горит жуткий красный символ. Монстр наклоняется к Бирюку и, красный символ становится ослепительно ярким, застилает взор. — Вы все мертвы…

В этот момент генерал проснулся. Он глубоко вздохнул. Влажный воздух шахты наполнил лёгкие. Сердце бешено колотилось.

— Что происходит? — Тимофей оказался возле дяди в долю секунды. — Глядя на племянника ошарашенным испуганным взглядом, генерал едва слышно произнёс:

— Сон! Это всего лишь сон. — Он расслабился, но дышал по-прежнему тяжело. — Бог мой, я чуть не умер.

Сон ушёл, но тревога, полная искренней безысходности осталась, и ещё чувство, что ничего уже нельзя изменить.

— Что вы видели? — спросил Тимофей. Бирюк отдышался и лежал, глядя на племянника. Он улыбнулся.

— Я видел тебя. Твоего отца. Твою маму. Я спас тебя, но сам погиб в том сне. — Он сразу же сник. Тимофей замер, не зная, что сказать. — То был лишь сон. Как долго я спал?

— Три дня, — ответил парень. — Я сам проснулся лишь час назад. Иван, «Узник» и Василиса до сих пор дрыхнут. «Дарт» говорит, что будить нельзя. После стероидов организм сам должен решить сколько отдыхать и когда просыпаться.

— Понятно, — генерал с трудом поднялся. Всё тело задеревенело от холода и болело, особенно ноги. В груди жгло словно он надышался холодного воздуха.

— Витамины. — «Дарт» протянул Бирюку таблетку. Генерал положил её в рот, и она тут же растворилась и стекла в горло.

— Ты-то сам как? — спросил у Тимофея генерал. Парень улыбнулся и пожал плечами.

— Нормально. Жив, а это уже кое-что. Как учили, живу сегодняшним днём и радуюсь, что смог дожить до следующего.

Парень помог родственнику подняться, и они уселись поближе к небольшой горелке, которую «Дарт» приспособил для обогрева шахты.

Бирюк с уважением посмотрел на племянника. За несколько напряжённых дней парнишка кардинально изменился. Он уже не ныл по пустякам, да и по серьёзным вещам тоже. В его сознании сложилось достойное понимание ценности каждой минуты жизни и это не могло не радовать генерала. Подобный расклад показывал желание человека выживать и продолжать бороться за свою жизнь дальше, несмотря на любые трудности и опасности. Сейчас, когда Сергей Владимирович смотрел на племянника, он видел матёрого воина, обстрелянного и полностью готового к любым даже самым нестандартным ситуациям. Это могло означать лишь одно. Из его родственника выйдет отличный боец, хороший командир для отряда и тот, кому он сможет передать бразды своего правления.

— Хорошо, что ты цел, — кивая, произнёс Бирюк. — Иначе, кому я буду рассказывать свои армейские байки. — Они дружно посмеялись.

— К слову, о байках. А что стало с Z2–17? Вы сказали, что он пропал. Но раз сейчас мы направляемся к нему, значит, ваш экспериментальный воин выжил? Каким, позвольте спросить, чудом? — Вопросы, заданные Тимофеем, были ожидаемы.

— Мы засекли его маяк во льдах Антарктики спустя четыре месяца после исчезновения. Это стало для нас шоком, поскольку мы уже простились с нашим доблестным героем. Выброс неизвестной нам энергии на космодроме уничтожил всё в радиусе трёх километров. Там и до сих пор осталась эта чёрная воронка. Её огородили, поставили охрану. Но любопытных от этого только прибавилось. Место это жутко секретное. Кругом военные кордоны и сканеры. Все, кто пытались проникнуть туда, бесследно исчезали. И сколько ни пытались объяснить людям — там опасно, им что в лоб, что по лбу.

И тут посреди ночи ко мне врывается техник слежения и с очумевшими глазами начинает нести какую-то чушь. Я спросонья ничего не понял, ну и вырубил бедолагу. А когда тот очнулся, я уже был готов его выслушать.

Оказалось, тот торопился мне сообщить, что биометрический сигнал Z2–17 неожиданно замаячил. Техник даже сам не сразу поверил в это. А когда разобрался, то срочно бросился ко мне.

Мы не стали гадать над случившимся и сразу же выслали по этим координатам специальную группу. Z2–17 нашли без сознания и доставили к профессору Паризину. Тот чуть с ума не сошёл от счастья, когда ему сообщили. Антарктика уже тогда на 60 % очистилась от ледников. Но именно экстремальный холод спас жизнь тому, что осталось от Добровольца. Два месяца Паризин колдовал над ним. Парень потерял практически все свои живые составляющие. Лишь верхняя часть туловища чуть выше грудной клетки уцелела благодаря защите брони. Это было настоящее чудо. Не знаю уж что этот старый гений с ним там делал, но именно Паризин вернул нашего героя с того света.

В сознание его приводили медленно и постепенно. В первый раз это продлилось всего несколько секунд. Он кричал словно умалишённый и его тотчас же отключили. За восемь месяцев восстановления ему полностью заменили повреждённые части тела. Из подлинных составляющих организма осталась лишь грудная клетка, голова, шея и левая рука до предплечья. Всё остальное было утрачено. Но и уцелевшее фонило так сильно, что прежние агрегаты протезов пришлось уничтожить. Мы не были уверены, что парень выкарабкается. Максимально эффективные препараты, выводящие мощные радиоактивные изотопы из любого молекулярного соединения, только-только начали применять на практике. А на искорёженном войной теле едва живого бойца эти эксперименты смотрелись как минимум жестоко. Это был огромный риск. Никто ранее не делал ничего подобного. Уж на людях — точно. Зрелище, скажу тебе, жуткое. Миллиарды тончайших словно волос иглы пронизывают изувеченный кусок еле живого тела, извлекая из него едва ли не по микрону радиационные элементы. Вся процедура длилась восемь дней. И это лишь первая стадия. На втором этапе его погрузили в антирадийный гель. С помощью микроволн вытягивали фотоны. Когда его извлекли, парень был едва жив. Жизни в нём практически не осталось. Ведь фотон — это энергия, говоря простыми словами то, что даёт нам возможность существовать, движет нашими мыслями и силами. В третью фазу его ввели уже в состоянии глубокого анабиоза.