Полночные близнецы - Холли Рейс

– Видишь ли, она уже какое-то время болела, и она, и ее сестры. Так что, когда я услышал, что там угнездилась толпа вампиров, все стало понятным. Я велел своим людям остаться снаружи, а сам вломился в дом. Я не могу тебе объяснить, как я их убил. Я просто ничего не помню. Я был так взбешен и испуган. Когда я пришел в себя, они все исчезли.

– А твоя подруга и ее родные поправились после этого?

– Да, но суть не в этом. Я не должен был лезть туда в одиночку. Должен был почти весь мой полк. Я подверг себя бессмысленной опасности, и ради чего? Чтобы почувствовать себя ее рыцарем в сияющих доспехах? – Самсон громко фыркает, он самому себе противен. – И я должен был потом объяснить все лорду Элленби, но я ужасно боялся, что меня выгонят. Не как ты. Ты приняла на себя всю ответственность за то, что сделала.

Я невольно слегка улыбаюсь. Это совсем не то, что мучить кого-то ради получения информации. Даже в худшем своем проявлении этот человек – герой.

– Ладно, – говорю я, отходя от Самсона. – Я никому не расскажу. Даю слово.

Радость Лэм превосходит общие восторги. Она чуть не вышибает дверь стойла в попытке поскорее добраться до меня и с такой силой трется об меня мордой, что я падаю. В итоге я лежу на полу, придавленная половиной лошади. И мне приходится потратить времени вдвое больше обычного, чтобы оседлать ее, потому что она продолжает обнюхивать меня и тыкаться в меня носом, как бы удостоверяясь, что я все еще здесь. Когда мы выходим из конюшни, прибывают рыцари из других сообществ танов – почти три сотни, со всей страны. Но то, чему следовало бы стать поводом для праздника, ощущается именно тем, что оно есть: подготовкой к битве, стягиванием боевых сил. К бедеверам присоединились рыцари из замков центра страны, от Бристоля до Питерборо.

Когда все всадники разбиваются на группы, вперед выезжает лорд Элленби. И поднимает руку в перчатке. Лук висит за его спиной, на плече сидит морриган с колпачком на голове. К каждому из отрядов присоединяется небольшая команда венеуров.

Лорд Элленби обращается к нам, и голоса смолкают.

– Все вы отлично поработали, осуществив общий план всего за неделю. Вы знаете, что случится, если мы проиграем. Если Мидрауту позволить активировать все его порталы и его трейтре прорвутся сюда, на нашей совести окажутся уже не сотни жизней. Их будут тысячи и тысячи. Мы должны удержать его трейтре в Лондоне любой ценой, вы это понимаете?

– Да, сэр!

– Мистер Кинг? – Лорд Элленби кивает Олли.

Это работа Олли – попытаться помешать Мидрауту манипулировать чьими бы то ни было мыслями и для этого укрыть нас, как щитом, своей силой. Олли несколько раз проделывал подобное во время тренировок, но тогда он мог защитить от моего Иммрала всего нескольких танов. На этот раз масштабы совсем другие.

– Поосторожнее, – тихо говорю я ему.

Я знаю, что он может пострадать от чрезмерных усилий.

И мы отправляемся в путь. Если мы сделаем все правильно, трейтре окажутся запертыми в Лондоне. Мы затаимся, ожидая их, когда они покинут Музей мадам Тюссо. Мы перекроем все улицы вокруг. Сети из тонкой проволоки растянутся в небе, мешая сбежать любому летающему трейтре. Армия Мидраута будет окружена нашей армией. А когда мы справимся с ними, останется только напустить морриганов на Мидраута, если он высунется. Мы надеемся, что с моей помощью удастся закончить дело, начатое пятнадцать лет назад.

Мы проезжаем по подъемному мосту единым строем, но, как только оказываемся за пределами Тинтагеля, разделяемся на отряды. На несколько полков – чуть более крупных, чем обычно, – наблюдатели могут не обратить внимания, но целую армию они заметят.

Бедеверы, которых на этот раз ведет лорд Элленби, выбирают кратчайший маршрут, а другие подъезжают к крепости Мидраута с разных сторон: одни – через Реджент-парк, другие делают длинную петлю и потом поворачивают обратно, чтобы их не обнаружили. Харкеры постоянно сообщают нам обстановку, подтверждая, что в крепости пока незаметно движения. У Олли уже начала капать кровь из носа – от напряжения: ему приходится далеко распространять свой мысленный щит.

Когда мы проезжаем через Сохо, я вижу, что здесь таны тоже поработали. Любой круг – то есть любое место, которое может послужить порталом в разные части Аннуна, – обнесен металлическими ограждениями. Каждый знак метрополитена, каждый канализационный колодец, каждый круглый фонтан. Если Мидраут хочет создать порталы в Лондоне, мы не станем облегчать ему задачу.

– Гэвейны и паломиды – на позициях, – сообщает нам капитан харкеров. – Ланселоты и дагонеты – в трех минутах от цели.

– Понял, Майси, – отвечает лорд Элленби.

Когда мы едем по Бейкер-стрит, мимо длинного ряда скрипачей в странных шляпах, впереди показывается невысокое здание, в котором размещается Музей мадам Тюссо. Я замечаю Наташу – она со своими людьми на страже на крыше дома по соседству. Мы останавливаем лошадей в конце Бейкер-стрит. Ланселоты перекрывают другой конец улицы.

Ждем мы долго. Лошади уже не могут спокойно стоять на месте. Феба нервно болтает ногами. Только лорд Элленби сидит в седле прямо и неподвижно, как человек, который очень долго ждал этого момента.

Наконец, когда солнце уже опускается, бросая золотистое сияние на лондонские крыши, главная дверь музея открывается – и оттуда выплескиваются трейтре. Они шагают размашисто, направляясь по улице к нашей засаде.

– Внимание! – рычит в шлемах голос лорда Элленби. – По моей команде…

Трейтре уже настолько близко, что я слышу тошнотворное слюнявое чавканье тех, кто обладает ртами. Но что-то не так. Я просто не могу понять, что именно.

– Ждите, пока они окажутся в середине ловушки, – говорит лорд Элленби. – Дагонеты, паломиды, на вторую позицию. Окружаем их плотнее.

Что я упускаю?

Я понимаю это в тот самый момент, когда лорд Элленби говорит: «Вперед!» – и мы бросаем лошадей в атаку. Золотого трейтре, генерала этой армии, здесь нет. А если его нет здесь, то где он?

Когда мы расходимся, создавая «клещи», со своих позиций появляются другие отряды, чтобы окружить трейтре, и я кричу в свой шлем:

– Стойте! Стойте! Они знают, что мы здесь!

Но я опоздала. Со звуком, похожим на извержение вулкана, здания позади нас раскалываются. Кирпичи и мрамор сливаются вокруг нас и над нами. Вот вам и сети. Эти трейтре и не собирались сбегать. Мы вместе с ними оказываемся в ловушке, в некоем гигантском ангаре.

У меня сжимается желудок, все органы словно сворачиваются в один клубок. Я падаю со спины Лэм. А между солдатами врага возникает некая фигура. Это Мидраут!

Он совсем не похож на того человека, который несколько месяцев назад выступал на Трафальгарской площади. В Аннуне Себастьян Мидраут куда более впечатляет. Черты его лица здесь резче, глаза ярче, и, куда бы он ни двинулся, за ним следует огненный шторм инспайров. Они трещат вокруг него, как электрические разряды, и я понимаю, что все мои слова о том, чтобы сразиться с ним, – простая бравада. Ни Олли, ни я никогда не управляли вот так инспайрами.