Обещанная колдуну - Анна Платунова

Он широко улыбнулся.

— Я помогу тебе избавиться от него.

Мы баловались и возились, запутавшись в тесемках платья и в пуговицах его рубашки. А потом я смяла в горсти длинный ворс ковра, выгибаясь навстречу. Дыхание снова перехватило, как всегда, когда наступал момент близости. Наши тела сплетались в отсветах пламени. Так сладко, так жарко…

— Я… люблю… тебя… — произносили мои губы и ловили в ответ его дыхание и его шепот:

— Я люблю тебя, Агата. Люблю тебя.

* * *

На следующий день мы отправились домой. Рей настоял, чтобы для меня взяли карету, а так как мы больше никуда не торопились, я с радостью согласилась проделать обратный путь с комфортом. А когда вспомнила волдыри на бедрах, готова была расцеловать нашего лучезарного.

— Но как мы вернем карету? — смутился отец.

— Да никак, — махнул рукой Рей. — Это подарок.

Оказалось, что не единственный. Позже в карете мы обнаружили свернутый рулоном новый дорогой ковер ручной работы. Я как-то проговорилась, что мама мечтала купить, а Рей услышал. Тут уже я не выдержала, обняла мальчишку и расцеловала в обе щеки. Он притворно морщился, но глаза сияли от удовольствия.

С Тёрном же прощался уже не мальчишка Рей, а юный король Эррил — сама серьезность и ответственность.

— Я выполню все, что обещал. Тебе будут поступать донесения о том, как движется дело. Если все пойдет как нужно, к осени жди гостей.

Под гостями он имел в виду магов, которые прибудут на помощь из других королевств. Конечно, если удастся их уговорить. Мы надеялись на лучшее.

— Скоро мир изменится, — Эррил позволил себе сдержанную улыбку.

— Он уже изменился, Рей.

И Тёрн хотел было потрепать повелителя по непослушным вихрам, но опомнился и протянул для рукопожатия ладонь.

Дорога домой превратилась бы в приятную прогулку, если бы не папа. С каждым часом он становился все мрачнее, ехал позади кареты и молчал.

Мы остановились на ночлег в уже знакомой таверне «Крылышко совы», сели ужинать. Отец сумрачно глядел в кружку с элем, будто хотел отыскать на дне ответ на мучивший его вопрос.

Я вопросительно посмотрела на Тёрна, он нахмурился: «Не знаю…» А ведь отношения отца и мужа почти наладились. Во всяком случае, я давно не замечала той холодности и презрения, которые так меня печалили прежде.

— Что случилось? — не выдержала я. — Ты сам не свой!

Отец с грохотом опустил глиняную кружку на стол, так что напиток выплеснулся и ручейком потек на пол. Тёрн движением пальцев высушил стол, а после положил руки на столешницу ладонями вниз. У магов этот жест означал отказ от каких-либо враждебных действий, ведь у магов руки главное оружие. Вот, мол, смотри, я не замыслил зла.

— Я слушаю, — сказал он.

Отец взлохматил волосы и проговорил не грубо, а скорее растерянно:

— Да женился бы ты на ней как положено! Зачем заставляешь в грязи жить! Девчонка ведь она совсем!

Я задохнулась от возмущения.

— Она моя жена, — спокойно ответил Тёрн.

— Жена? Это по-другому называется! — отец уже едва сдерживал гнев. — Почему не расписаться в ратуше, как у людей заведено?

Я представила, как мы с Тёрном сидим во главе стола, а все смотрят на нас, как на балаганных уродцев — со смесью любопытства и отвращения. Мне аж передернуло.

— Папа, — сказала я, — послушай, не перебивай. Мы с Тёрном уже давно женаты. И узы, которые связывают нас, гораздо сильнее, чем глупая запись в ратуше и свадебный пир. Помнишь ту ночь, когда ты обратился к Тёрну за помощью?..

И я рассказала все так подробно, как могла. Я видела, как меняется лицо моего генерала, как на смену ярости приходит удивление, а потом стыд. Ведь он ушел, не поблагодарив спасителя жены и дочери.

Когда я закончила говорить, отец одним махом осушил глиняную кружку.

— Вот… значит, как… — с усилием произнес он.

А потом накрыл своей широкой пятерней пальцы Тёрна и жестом показал, чтобы я дала свою руку тоже. Не зная, чего можно ожидать, волнуясь, я все-таки протянула ладонь.

— Не думаю, что вам нужно мое благословение, — хрипло, ворчливо произнес папа. — Похоже, вы и без него прекрасно справляетесь. Но… Если все-таки нужно, то вот оно. Благословляю…

Его голос дрогнул, а я, заливаясь слезами, бросилась на шею отцу.

Дни утекали, словно вода в песок. И вроде бы ничего не изменилось в моей жизни — занятия продолжались, старый, но все еще крепкий дом встречал по утрам скрипом половиц и шепотом ветра в рассохшихся рамах, а вечера мы по-прежнему проводили в гостиной, где в последний месяц лета все чаще зажигали камин.

И все-таки изменилось все! Я была любима и счастлива. И два этих простых слова наполняли радостью любую каждодневную мелочь. Переписывала ли я конспект, или отрабатывала новые пассы для заклинания, или даже мыла тарелки после обеда в теплой воде — в груди вдруг разливался свет: «Он любит меня. Я его люблю».

Я чувствовала, как день ото дня растет моя сила, как я становлюсь уверенней и спокойней, и сама себя не узнавала: где та испуганная и капризная девочка? Да была ли она вообще?

Теперь мы часто бывали в гостях в доме моих родителей. И если прежде Тёрна встречали натянуто и тревожно, как неизбежное зло, теперь отношение к нему изменилось. Мама искренне улыбалась, Верн был не прочь обсудить с мужем магические премудрости, правда, с чисто практическим интересом: любопытствовал, существует ли верное средство от супружеских измен.

— Ну, чисто в теории, — потупился он, алея щеками. — Если я женюсь, поеду нести службу в гарнизоне. А моя жена, не дай боги…

— Средство от измен существует, — серьезно сказал Тёрн.

Верн навострил уши, видно, готовился в будущем разжиться парой-тройкой флакончиков.

— Думаю, оно тебе хорошо известно, — продолжил Тёрн, стараясь сохранить бесстрастное лицо, и все же не выдержал, улыбнулся. — Называется «любовь».

— Ой, ну да… — Верн скуксился, чувствуя себя обманутым.

А мы с Тёрном переглянулись, точно зная, что это лучшее средство из всех возможных.

Корн, конечно, больше интересовался магическими мечами и амулетами. Малышка Ирма, хоть и вытянулась за это время, все равно оставалась сущим ребенком. Не успевали мы с Тёрном переступить порог дома, как эта егоза пристраивалась рядом с «дядей» и требовала фокусов и волшебных историй. Тёрн, однако, возился с ней с большим удовольствием, радуя сестренку маленькими иллюзиями, которые не развеивались несколько дней, и забавными историями из своего детства.

— …разбитую вазу я кое-как склеил. Магией, конечно. Вот только продержалась она недолго, развалилась в руках отца на три аккуратных куска. Это его не очень удивило — должно быть, давно треснула, а теперь рассыпалась от малейшего усилия. Но когда куски вазы пытались снова соединиться, при этом шипя, как разъяренные коты, здесь уже точно стало ясно, кто стоит за проказой.