Шелковый путь. Записки военного разведчика - Александр Карцев

Вторая новость была более важной. На охоте погиб Шершо (Шер-шах). Несчастный случай. По непонятной причине во время выстрела разорвало ствол его охотничьего ружья. Скорее всего, попался бракованный патрон. Заводской брак. Крайне редко, но такое случается. Шер-шо погиб на месте. Для ребят из разведбата это было хорошей новостью. Они еще не забыли подбитый БТР. Не забыли о том, что Шер-шо пытал и издевался над нашими пленными солдатами. А затем собственноручно их расстрелял.

Начальник разведки пошутил, что я напрасно тратил на него время. Напрасно лечил Шер-шо. Я с ним не спорил. Я думал о справедливости. О том, что ничто не напрасно в этом мире. И о маленьком охотничьем патроне, оставленном мною в патронташе Шер-шо.

Я вернулся на родной Тотахан. После обеда было торжественное построение заставы. Замполит батальона передал юбилейные медали «70 лет Вооруженным Силам СССР». Всему личному составу роты. Бойцы довольны. У многих это единственные медали. В мотострелковых ротах с наградами небогато. Это не в штабе, где у каждого писаря на груди целый иконостас. Это не в штабе. Здесь каждому свое. Кому пулю, кому осколок. С наградами здесь небогато.

На заставе меня дожидается письмо от Галины Ивановны Милокостовой, нашей классной руководительницы и школьной учительницы русского языка и литературы. Она всегда писала просто удивительные письма. И сама была удивительным человеком. Весь наш пятый «Б» был по уши влюблен в нее. А она любила всех нас. И была не столько нашей классной руководительницей, сколько классной мамой.

Добрый день, Сереженька!

И когда я только дождусь письма? Время хотя и летит стремительно, в ожидании тянется еле-еле.

Как ты там? Волнуюсь, не расслабился ли после отпуска, не потерял ли рабочую форму (бдительность свою, осторожность)? Пожалуйста, береги себя. Сейчас так много говорят о вас в таких радужных тонах, но вам вряд ли от этого легче.

Выйдя на работу, проработав неделю, снова взялась за лечение Юрки: видимо, не долечила, повторно заболел, как, впрочем, многие. Приходится разрываться, ибо на больничный нельзя, по справке совесть не позволяет (и так отстаем по программе), так что и Юрка, и два дома, и работа – и все нужно успеть. У Андрея Пименова не была. Помнишь, я поделилась, что раскаиваюсь, собравшись идти в гости. Слава богу, все обошлось. Андрей пришел в школу с супругой, познакомил нас, подарил фотографию.

Да, они куда-то недавно уезжали.

Как после отпуска? Только бы твоя судьба была счастливой, хороший мой. Что говорят о переменах на месте? Реально ли?

Пиши. Очень жду. Галина Ивановна

В ответ я посылаю Галине Ивановне несколько новых строк:

Я спешу преклонить

Свою шпагу пред розой.

И склонить свою голову

Перед ее красотой.

Но опять предо мною

Встают чарикарские зори.

Там, где звезды и пули

Прошли через сердце мое.

Там, где счастье и смерть

Неразлучно шли рядом друг с другом.

Где любовь и разлука,

И подвига яростный взлет.

Там я понял, что главное,

Это любить человека.

Он прекраснее всех

Даже самых красивых цветов.

Вечером с командного пункта батальона по радиостанции передают приказ семьсот двадцать первого (комбата): «Усилить бдительность…». На двадцать пятой заставе пропал Радик Махмутов, командир взвода с минометной батареи. Вышел после обеда в дукан и не вернулся.

Всю ночь в воздухе висит легкая изморось. Небо затянуто тучами, и трудно поверить в реальность вчерашнего чистого, безоблачного неба. Ласкового солнышка и запаха наступающей весны.

По ночам на заставе все еще топят печки. Топят углем. И парашютный шелк, которым обтянуты потолок и стены, приобретает от него грязно-серый оттенок.

Труп Радика нашли только утром. В Союзе столько разговоров о предстоящем выводе наших войск. Говорят так много, что обыватели уверены – уже почти все войска из Афганистана выведены. Разговоров действительно много, хотя до вывода еще очень далеко. Да и вообще в его реальность мы здесь не верим. Но в Союзе уверены, что война у нас давно закончилась. Как объяснят матери Радика, что ее сын погиб?

Тем же утром духи обстреляли бензовоз на девятой заставе. Огонь вели из автоматов с крепости Калайи-Каримхана. Пришлось обработать ее из миномета. Огонь моментально стихает. Да, за время моего отпуска действительно многое изменилось. Духи совсем от лап отбились. Это неправильно! Война войной, но слишком-то наглеть все равно не стоит. Придется снова объяснять это братьям-моджахедам.

Сегодня из батальона привезли еще одно письмо от Галины Ивановны, моей школьной учительницы. Не верится, что где-то есть другая жизнь, где нет войны. И где не стреляют.

Сереженька, милый, добрый день!

Ты очень дорогой для меня человек, поверь. Думаю о тебе ежедневно. В конце последнего коротенького письма – «до скорой встречи». Я очень жду ее, родной мой человек!!! Скорее бы.

С нежностью, тревогой вчитываюсь в твои стихи: они поэтичны и уже носят отпечаток горестных раздумий…

Вчитываюсь вновь и вновь (все твои письма храню). Милый Сереженька, дорогой мой человек, несмотря на трудность твоей жизни, пишу я редко, реже, чем позволяют приличия. Мои раскаяния и известные тебе объяснения отнюдь не оправдывают меня. Но это не равнодушие, не безразличие, поверь, Сережа.

Большая нагрузка по-прежнему тяготит меня. Первого июня два моих восьмых класса будут сдавать экзамены, и я уже живу этими событиями, вернее подготовкой к ним и боязнью за результаты.

Моя жизнь, Сережа, – моя работа. Люблю ребят, борюсь, ругаюсь (увы!)… Юрка еще мал, много времени ему уделяю. Бабушка требует внимания, неустроенный дом…

Знаешь, но настроение не отчаянное – весеннее, радостное, приподнятое. Весна! Дождички и солнце съедают последний снег, пока лужи, весенняя грязь кругом. Но небо! Высокое, чистое, голубое, нежное, словно весна с неба начинается.

А у вас? Представляю тебя усталым, Сереж. У тебя должны быть другие глаза, когда вернешься. В них – известное тебе одному, ни для кого. Так что приедет ко мне другой Сережа. Я очень жду. До свидания. Я жду его.

Верная Галина Ивановна

В Женеве начались международные переговоры по Афганистану. Это внушает надежду на скорые изменения. Да, появляется надежда. Но в реальность каких-либо изменений никто серьезно не верит. Тем более скорых изменений.

А пока приходится отправлять в баграмский инфекционный госпиталь командира третьего взвода Витю Левшика. С гепатитом. Уже вторым. После первого его перевели к нам. На должность с меньшим объемом физических нагрузок. Витя – капитан. Поляк. До недавнего прошлого – командир восьмой роты. Но батальон его стоит под Джелалабадом. Там субтропический климат. После желтухи не самое лучшее место. У нас под Баграмом, особенно на Тотахане, настоящий курорт. Тем не менее курорт оказался бессилен. Витя подхватил второй гепатит. Но после второй желтухи его, скорее всего, отправят на военно-врачебную комиссию. И переведут в Союз. В Прибалтийский военный округ. Так мы думали.