Товарищ Брежнев. Большая искра - Дмитрий Абрамов

Вот за что Союз я люблю, так за здравый смысл и справедливость. В Россиянин отхватил бы за такой груз в аэропорту срок по полной программе. Тогда же патруль отвёз меня на гарнизонную губу. На следующий день пришёл капитан из военной прокуратуры. Взял объяснение. Был пьян. А боевые товарищи перепутали тревожную сумку с отпускной. Сумка с вещами в отпуск осталась в Афгане, а тревожная прилетела со мной в Союз. Залёт, конечно, конкретный. Но никто моей крови не хотел. За сутки прокурор связался с особистами полка, те всё мною сказанное подтвердили, и ещё через день я уже ехал на малую родину. Командир полка по моему возвращению из отпуска, конечно, по мне потоптался, выговор объявил и десяток караулов вне очереди влепил[270].

А теперь вот сижу опять на гауптвахте. В дисциплинарном порядке генералов не сажают на гауптвахту. Если посадили – однозначно уголовка. Политику шить вряд ли будут. Скорее халатность или саботаж, но без политического умысла. Но думаю, Хайретдинов с Юговым быстро сообразят, чё почём, и проинформируют кого надо. Так что расслабляемся, отдыхаем и предаёмся воспоминаниям. Благо бить меня пока не бьют, кормят терпимо, матрас на нарах имеется – чего ещё желать. Не заметил, как заснул. В кои веки днём сплю.

Противно скрипит дверь. Продираю глаза. На допрос? Оппа!

– Товарищ генерал, на выход с вещами.

Уже товарищ? Быстро вопросы тут решают. Конвойные выводят меня во внутренний двор, следом в сопровождении таких же хмурых и неразговорчивых бойцов приводят Корнеева. Садимся в стоящий тут же во дворе «Додж». Кроме нас в машине водитель и лейтенант с вещмешком, в котором, по звуку слышно, наши с Вадиком штатные пистолеты. Едим. Замызганный двухэтажный домик на окраине Пскова. Передовой пункт управления Сев-Зап Фронта. Лейтенант проводит нас к начальнику особого отдела фронта. Никаких извинений. Во-первых, фронтовые особисты всё правильно сделали, в рамках имевшейся у них информации. Во-вторых, нас пока никто не оправдал, но принято решение, что наказывать будут по партийной линии. В общем, признано, мы не враги, но хорошего леща заслужили. Как руки до нас дойдут, так и отвесят. В смысле – вот бригада в полном составе доберётся до нового пункта дислокации, там проведут партсобрание, разберут наше дело, выслушают мнение старших товарищей из вышестоящих парторганизаций и примут решение, как нас за потерю бдительности наказать. А пока получите табельное оружие и предписание о следовании к месту службы. Вот этот лейтенант вас сопроводит на аэродром и вместе с вами до Череповца на самолёте прокатится.

– Всё, товарищ генерал-майор, товарищ полковник, можете быть свободны.

Ну что ж, очередное приключение. Аэродром. Транспортный самолёт. Два часа в воздухе – и уже под конец суток мы в Череповце. Эшелоны бригады ещё потихоньку плетутся где-то по лесистым просторам северо-запада необъятной Родины. Никто нас не встречает, никому мы не нужны, поэтому договариваемся с дежурным по аэродрому и заваливаемся спать на койки в казарме БАО.

– Рота, подъём!

Блин, отвык от такой побудки. Но делать нечего, при такой движухе в казарме хрен поспишь. Плетусь в туалет, умываюсь, оправляюсь. Солдаты косятся, охреневают от такого соседства.

– Рота, выходи строиться на физическую зарядку, форма номер три.

Переглядываемся с Корнеевым и бежим на зарядку вместе с бойцами. Ротный, видя в строю генерала, проводит зарядку образцово-показательно, бойцы стараются-выкладываются, а генерал тоже пыхтит и не отстаёт. Размялись, пропотели, взбодрились. Рота после зарядки уходит на завтрак, а мы с Вадиком ещё раз споласкиваемся в умывальнике и топаем к дежурному по аэродрому. Делать нам тут абсолютно нечего, поэтому выпрашиваем дежурную машину, которая отвозит нас в гарнизонную комендатуру. Комендант радует нас сообщением, что помещения для бригады выделены и почти готовы, но самой бригады пока в городе нет. По графику вроде бы сегодня должен прибыть эшелон с медслужбой бригады и частью тыловиков. Остальные эшелоны начнут приходить начиная с завтрашнего утра.

Что ж, едем на вокзал к восошникам[271]. И прибываем на вокзал практически одновременно с нашим бригадным санитарным поездом. На перрон съезжают затрофеенные нами в Риге «граниты»[272]. Лисовская и Баграмян рулят разгрузкой. Эшелон кроме имущества медслужбы и части тылового имущества привёз взвод охраны из комендантской роты бригады и ходячих легкораненых, тяжёлые – уже давно по госпиталям отправлены. Встреча. Зампотыл браво и чётко докладывает, а Лисовская еле сдерживает себя, чтобы на шею не броситься. Они как-то умудрились в пути прознать про наш арест, а вот про освобождение пока были не в курсе. Принял доклады, проинформировал подчинённых, что всё путём с командиром, и принял деятельное участие в разгрузке эшелона. То бишь стоял в сторонке с умным видом и не мешал подчинённым заниматься делом, благо погрузка-выгрузка с поездов в бригаде отрабатывалась постоянно и до автоматизма. К обеду разгрузили машины с платформ. Загрузили имущество в добытые у железнодорожников зампотылом грузовики. Всякого нужного в бригадном хозяйстве добра этот продуманный армянин натрофеил в Риге прилично, и в штатные автомобили это добро не лезло. Вместе с личным составом перекусили на вокзальном пункте питания. Баграмян после обеда увёл колонну к новому пункту расположения бригады.

А мы с Вадиком и Татьяной решили устроить себе полдня отдыха. В линейном отделе милиции узнали, где в городе находится приличная гостиница. Ресторана, правда, гостиница не имела, а кормила постояльцев в обычной столовке, но зато при гостинице была вполне приличная русская баня. Два номера нам выдали на удивление почти без проблем. Пришлось только показать удостоверение Героя Советского Союза. Но селить меня в один номер с Татьяной всё же категорически отказались. Пришлось Вадику для вида разделить номер со мной, но потом, когда попарились в баньке и уговорили бутылочку грузинского вина у меня в номере, они с Татьяной поменялись местами.

Когда Корнеев ушёл спать, мы с Татьяной тоже заснули. Часа через два. Давно не спал так сладко. Настоящая кровать с чистым бельём. Шикарная женщина рядом. Рай посреди войны.

Райский сон был прерван посреди ночи настойчивым стуком в дверь.

– Гражданин Брежнев, открывайте. Военная прокуратура.

Ага. Что вам от меня ночью так срочно понадобилось? Блииин… «Гражданин!» Чё опять там началось? Вскакиваю. Одеваюсь. Подхватываю со стула ППС. Днём, пока на вокзале тусили, Корнеев принес новость, раздобытую у коллег, – Мерецкова убили. Прямо на квартире, где он жил. Диверсанты? Бандиты? Хрен его знает, пока не поймали. Прецедент. Стоит поберечься.