Лис и империя - Гарри Тертлдав

— Надеюсь, этот негодник Залмуна послал его подальше? — спросил Адиатанус. — Я бы поступил именно так.

— Но ты и твой народ не поклонялись этому богу одни боги ведают сколько там поколений, — возразил Вэн. — Залмуна был в растерянности, причем это состояние усугублялось тем, что его сын соглашался принести себя в жертву на манер барашка или овцы. И не просто соглашался, а прямо-таки горел желанием, словно жених, берущий в жены самую прекрасную девушку во всей округе. Раз уж бог того хочет, то и ему это в радость, — примерно так, я думаю, он рассуждал.

— Как же можно быть таким неблагоразумным? — удивился Дагреф.

— Нет, это ты проявляешь неблагоразумие, парень, — сказал Вэн. — Чего ты еще до сих пор не понял, так это сколько вокруг глупцов… в том или ином смысле. Или сколько этих глупцов во всех смыслах.

— Интересно, почему это так? — вопросил Дагреф.

Вопрос, похоже, был обращен не конкретно к Вэну, а к мирозданию вообще.

Но мироздание безмолвствовало, а Вэн продолжал:

— Как я уже сказал, парень готов был к закланию. Большинство вешапэрцев его одобряли. Еще бы. Они привыкли выполнять все веления бога. Ведь это был их бог. Как его можно ослушаться? Даже Залмуна думал, что ему, наверное, придется убить своего сына. Он не хотел, поймите, но не видел другого выхода. Ни для сына, ни для себя.

Мы с ним разговорились в тот вечер, когда ему надлежало отправиться в заросшую лесом долину, где находился храм того бога, чтобы убить там мальчишку. Он напился. Так поступили бы и вы на его месте. Он знал, что я не очень высокого мнения о его боге, поэтому пришел ко мне, а не к кому-нибудь из племени вешапэр.

Что ж, поскольку ревнивый бог этого племени так неаккуратно повел себя, мы, как я уже сказал, поговорили с Залмуной. Когда ему пришло время вести сына в долину, я отправился с ним. А паренек не хотел, чтобы я шел с ними. Он суетился и кипел от злости, как… как не знаю кто. Но иногда приходится не обращать внимания на выходки ребятни.

Дагреф сделал вид, что не понял намека. Зато Фердулф все понял и показал чужеземцу язык. Вэн расплылся в улыбке.

— Надо сказать, что святилище у этого бога тоже было плачевное — лишь несколько наваленных друг на друга камней да шаткая каменная плита для заклания. Мы пришли туда, и из груды камней послышалось: «Начинайте!» Голос был похож на голос моего деда за два дня до смерти. Залмуна положил сына на каменный стол и вытащил нож. Однако прежде, чем он пустил его в ход, я стукнул его сына по голове маленьким кожаным мешочком, наполненным песком и галькой. Парнишка угас, словно факел, опущенный в ведро с водой. Кроме того, я привел с собой свинью. Я положил ее на стол вместо сына Залмуны, и тот перерезал ей глотку.

— А что случилось потом? — спросил Джерин. — Бог разве не покарал тебя прямо на месте? — Он пристально посмотрел на чужеземца. — Вроде бы нет. По крайней мере, по виду не скажешь.

— Хо! — воскликнул Вэн, — Потом случилось вот что. Бог возгласил: «Ну, ты видишь? В следующий раз будь со мной обходительней». Он почувствовал, что сын Залмуны лишился сознания, понимаете, а также там все было залито кровью. Вышло так, как мы и надеялись: он решил, что Залмуна на самом деле убил мальчишку. Я перекинул сына Залмуны через плечо и отнес его обратно в деревню, откуда мы пришли.

— А что было, когда он очнулся? — спросил Джерин.

— Гореть мне в пяти чистилищах, если я знаю, — ответил Вэн. — Я хорошенько его треснул. Когда мы вернулись в деревню, он по-прежнему был беспомощен, как куль с мукой. Залмуна словно безумный принялся втолковывать соплеменникам, какой идиот у них бог, и как он его надул, и что им всем надо бы перестать поклоняться ему… и так далее и тому подобное. Я же решил, что мне самое время отправиться куда-нибудь в другое место, и ушел.

— И почему это, интересно? — спросил Адиатанус. — Ты что, хочешь сказать, что тебе не хотелось вмешиваться в разборки между тем богом и его подопечными?

— Раз уж ты об этом заговорил, то да, — ответил Вэн. — Лис скажет тебе, что я иногда делал глупости в свое время, но он также тебе скажет, что я никогда не делал ничего чересчур уж безумного за всю свою жизнь.

— Да неужто? — вскинул бровь Джерин. — Должен тебе признаться, для меня это новость.

— Иди к черту, — отругнулся Вэн. — Как бы там ни было, через пару дней после этого я ощутил отголоски землетрясения. Примерно такого же, как то, что разрушило Айкос и выпустило на волю чудовищ. Примерно, ибо я тогда не был в самом его эпицентре, как в Айкосе, а находился довольно-таки далеко. Думаю все же, по Вешапэр оно ударило гораздо сильнее… если, конечно, не ошибаюсь.

— Полагаешь, землетрясение устроил тот бог? — спросил Дагреф.

— Ну уж точно не Залмуна, — ответил Вэн, — хотя злости у него на это хватило бы, только возможностей не имелось. До сих пор не знаю, верят ли еще вешапэрцы в своего маленького ревнивого божка, или они все перешли на сторону тех, кому поклоняются их соседи.

— Я бы перешел, — сказал Адиатанус. — Если уж поклоняться богам, то лучше верить в таких, какие дают тебе спокойно жить, вот что я думаю.

У Дагрефа был готов новый вопрос:

— Если все эти… как их там… вешапэрцы, отказались от своего ревнивого бога, что же с ним тогда сталось? Возможно, он засох и умер от недостатка поклонения, а?

— Хороший вопрос, — сказал Вэн. — Однако я бы соврал, утверждая, что знаю на него ответ, поскольку я его не знаю. Но если Залмуна рассчитывал на другую реакцию, то я очень удивлен.

— Это не хороший вопрос! — взревел Фердулф. — Ничуточки не хороший! Это греховный вопрос и греховная мысль. Боги бессмертны, это делает их богами. Как бессмертный может расстаться с жизнью?

Джерин задал ему встречный вопрос:

— Предположим, ты бог и тебе никто не поклоняется тысячу лет… или около того: как тебе это понравится? Не отощаешь ли ты, не одичаешь ли? И если не умрешь, то не пожалеешь ли об этом?

Фердулф обдумал его слова.

— Моему отцу это не грозит, — сказал он наконец. — Люди всегда будут поклоняться богу, который щедр на вино и на всякие прочие удовольствия. Ведь в его власти и плодородие, и все, что связано с ним. Например, он везде, где человек творит что-то.

— Это верно, — поспешил согласиться Джерин, хорошо понимая, почему так волнуется маленький полубог.

Он тоже считал, что отец Фердулфа не утратит популярности в земном мире и будет жить вечно. Резоны тому были очень веские и совершенно неоспоримые. Жаль только, что отцу Дагрефа не суждена столь долгая жизнь.

— Бронза и дерево. — Вэн коснулся рукояти своего меча, затем положил ладонь на поручень колесницы. — Вот один из этих материалов, вот другой. А теперь мы должны повернуться и разгромить проклятых имперских нахалов.

— Ты говоришь так, будто это очень легко, — заметил Джерин сухо.