Людовик XI - Жак Эрс

Знатным торговцам из Пикардии и Шампани, которые в военное время просили для себя права на торговлю с бургундскими землями и на продажу им зерна, король ответил твердым отказом: «Поелику оные страны имеют великую потребность в хлебе, пусть же возропщут на государя Бургундского». Роптать против герцога, не оказывать ему содействия, возможно, не платить более налогов или не иметь на то возможности... Людовик XI неоднократно подвергал экспорт зерна суровым ограничениям и разрешал вывозить его только в земли своих союзников или родственников; вывоз же его во Фландрию, подвластную Бургундии, почти всегда был под запретом, и король прямо заявлял о своем праве использовать это как оружие, более действенное, чем все прочие: вызвать дефицит или голод среди населения, чтобы оно, не в силах сопротивляться, предаваясь страху и не видя выхода, отвернулось от своего государя и принудило его подписать мир — то есть признать себя побежденным.

Сжигать деревни и урожай? Королевские военачальники вели такую же грязную войну, как мрачной памяти бродячие солдаты-«живодеры». С той лишь разницей, что разбойники гнались за наживой, захватывали добычу или повиновались мерзким инстинктам, тогда как люди короля поступали так по приказу, в рамках кампании по разрушению, продиктованной политической необходимостью и вписывавшейся в военную практику того времени. Эту практику, которую, коверкая итальянское «guasto», обычно называли «гаст» — «разор», охотно использовали тогдашние государи, и дисциплинированные войска шли за своими командирами опустошать поля и риги, поджигать крестьянские дома, лишать бедный люд пропитания и сеять ужас угрозами худших зверств.

Будучи дофином, Людовик сражался с бандами разбойников и очистил от них несколько провинций королевства. Но почти в то же время он использовал их для грязной работы — «гаста». В 1437 году, получив задание в одиночку отвоевать города, еще удерживаемые англичанами в верховьях Луары, он сначала собрал несколько десятков копий в Жьене, набрал лучников и, наконец, кутильеров. Он поручил им черное дело — беспощадно опустошать края, где английские гарнизоны худо-бедно находили себе пропитание: сжигать поля и хутора, вырубать виноградники и плодовые деревья. Весьма возможно, что несколькими годами позже, узнав о злодеяниях «живодеров» на равнинах Эльзаса, Людовик, вместо того чтобы покарать преступников, увидел в этом способ оказать давление на города и вельмож, чтобы склонить их к переговорам.

Став королем, он больше не имел дела с этими бродягами. Разор отныне осуществлялся солдатами на жалованье, выполнявшими его приказы. Сначала он оправдывался, утверждая, что его враги первыми подали пример столь ужасных преступлений и применили такой способ ведения войны. Летом 1465 года люди Карла де Шароле, осаждавшие Париж, разбили лагерь возле Гранж-о-Менье и моста Шарантон, «носились по Франции и Бри», грабя амбары, занимаясь конокрадством, обирая мужчин и женщин, разрушая дома в городах, сжигая урожай и вырубая виноградники под Парижем. Немного спустя бретонцы, вынужденные уйти из страны, поступили так же в Нормандии; они разграбили все, что могли найти в полях и деревнях — хлеб, фураж, крупный рогатый скот, коз, овец и свиней, все движимое имущество, словно проводя систематические разрушения на вражеской территории. Тома Базен и Коммин в кои-то веки заявляют в один голос, что королю тоже пришлось издать приказ о погромах, узнав об опустошениях, проведенных Карлом

Смелым в Вермандуа, Бовези и вокруг Нойона по возвращении из нормандского похода в 1473 году. Взъярившись на Людовика XI, которого он обвинял в отравлении Карла Гиеньского, раздосадованный тем, что не смог ничего поделать с Руаном, где он простоял лагерем всего четыре-пять дней, Карл Смелый повел войну так, как никогда ранее этого не делал: сжигая все на своем пути. Обнаружив пустые поля, поскольку крестьяне прятались по лесам или убегали подальше, он не оставил после себя камня на камне.

С тех пор король стал использовать разор как обычное оружие. Уже в июне 1474 года конный отряд, выехав из Лангра, оказался в одном-двух лье от Дижона, сея ужас на своем пути: разграбленные фермы, вырубленные деревья, угнанный скот, избитые или плененные крестьяне. Годом позже две армии напали на бургундские земли: одна с юга, у Шато-Шинона, другая из Пикардии и Геннегау вплоть до Эсдена, поджигая, грабя и убивая. И это вовсе не было бесчинством разнузданных молодчиков, совсем наоборот; король сам это объяснил: «Дабы порушить планы англичан явиться в Нормандию... я послал своих людей пронестись по Пикардии, дабы сокрушить страну, коя поставляет им пропитание». Приказ был исполнен блестяще; войска дошли до самого моря и «все пожгли от Соммы до Эсдена и до слобод при Эсдене, и оттуда пришли, верша свое дело, до самого Арраса».

Король нанимал настоящих специалистов в искусстве разора и требовал от капитанов, чтобы работа была выполнена быстро и безупречно. Июнь 1477 года: его армия под командованием главного дворецкого хочет покончить с Валансьеном, который еще сопротивляется: «Посылаю вам три или более тысяч головорезов для ведения "гаста"... приставьте их к делу и не пожалейте пяти-шести бурдюков вина, дабы они его испили и опьянели». И король напоминает, что этот военачальник до сих пор делал дело лишь наполовину: «Прошу вас, чтобы вам не пришлось в другой раз возвращаться для "гаста", ибо вы такой же слуга короны, как и я». Чтобы успокоить его совесть, король припомнил и то, что некогда творили во Франции англичане Тэлбота.

Напоминание о преступлениях англичан было лишь предлогом. В плане разора король показал себя таким же решительным, жестоким и настойчивым во время войны в Руссильоне, уже не пытаясь оправдаться. 9 апреля 1474 года он сообщил из Санлиса губернатору Жану Дайону, что в Париже находятся два посла графа де Перпиньяна. Неизвестно, «явились ли они с добрыми предложениями или же желают обмануть и провести меня». Возможно, они просто хотели выиграть время и затягивать переговоры до тех пор, пока жители Руссильона не соберут урожай. Будем же хитрее: я задержу их здесь до первой недели мая, а вы в это время спешно отправляйтесь в Дофине и соберите сто копий. Вам потребуется только тысяча франков для начальных выплат, поскольку они будут лишь сжигать хлеба и производить опустошения, а затем вернутся обратно, а за это полагается платить по десять франков в месяц на копье. Этих денег будет достаточно, поскольку им потребуется всего восемь-десять дней. Но пусть все будет сделано к 25-му числу сего месяца, с превеликой поспешностью, чтобы вы пораньше сожгли их хлеб. Другой военачальник, Оде д'Айди, получил сто копий, чтобы «помочь вам делать "гаст"». В мае Дайон получил новое письмо, такое же настойчивое, как и предыдущее: король исполнил свою роль и задержал каталонских послов даже дольше, чем обещал; он рад слышать, что замок Перпиньян находится в безопасности, но у него нет точных сведений о «гасте»: «И сотворите его так, дабы не пришлось туда более возвращаться, и чтобы не осталось ни единого дерева хоть с единым плодом, и ни единой непорубленной лозы, и чтобы все хлеба сожжены были». Три месяца спустя — новые инструкции, теперь уже герцогу Миланскому, который прислал ему морем подкрепления для поддержки королевских войск под Колиуром за неделю до Михайлова дня: «Прикажите военачальникам вашим, дабы те вели самую злую, лютую и жестокую войну, какую только возможно».