Сингомэйкеры - Юрий Никитин

— Та-а-ак, — произнес он наконец озадаченно, продолжаяпробегать глазами текст, — ты в самом деле сделал это…

— Да, шеф.

— С такой идеологией, — сказал он и отодвинуллисток, — человек действительно ощутит себя важным. При полном безделье ито ощутит! Даже полное ничтожество будет считать, что выполняет священнуюмиссию… Гм… Зачем ты этим занимался? Или только сегодня пришла идея, и ты решилзаписать, блеснуть?

Я покачал головой.

— Что вы, шеф! Я работал две недели. С утра и до утра.Без сна и отдыха.

Он продолжал всматриваться в меня.

— Хороший ты человек, Юджин, — произнес он снекоторым сожалением. — Очень хороший. Другой бы уже давно все сообразил.

Когда я вышел из кабинета, Синтия смотрела сочувствующе, какна тяжелобольного. Я спросил сердито:

— Что случилось?

— Ничего, — заверила она. — Совсем ничего…Только два плюсика возле твоего имени исчезли.

Я прошел мимо до двери, там наткнулся лбом на неожиданнуюмысль, круто развернулся.

— А минус появился?

— Нет, — заверила она с испугом.

Я вышел в коридор молча, подумал только, что минус можетозначать все, что угодно. Недаром же Синтия так испугалась.

Вчера купил «Бугатти» за полтора миллиона евро. Просто зашели купил. Без напряга. Самая дорогая на сегодня машина в мире, но я даже неужимался в бюджете. Правда, последние месяцы прошли в такой напряженной работе,что иногда ел в дорогом ресторане, иногда на ходу поглощал дешевые бутерброды,иногда вообще забывал перекусить даже на бегу.

Денег на счету подкопилось, даже возникла мысль купитькакое-нибудь предприятие, чтобы еще и добавочный доход на случай черного дня.

По-моему, кое-кто из наших так и сделал. Работаем на износ,некоторые не выдерживают нагрузки, сваливают на отдых, подкопив солидную сумму.Остаются по большей мере такие фанаты, как Макгрегор, или безголовые вродеменя. У нас нет лазейки для отступления, мы слишком увлечены возможностями,когда мир можно втихую перекраивать, подталкивать, гасить и разжигатьконфликты, вести ускоренным темпом к прогрессу даже тогда, когда уже и большаячасть общества желала бы полежать на лугу и понаблюдать за стрекозами.

— Мы все работаем на износ, — сказал как-тоМакгрегор, — но надо сделать так, чтобы и все население планеты работалона износ. Пусть даже не подозревая, что это не их желание, а наше.

— Все на износ? — спросил я. — Я как-тозастал нечаянно разнос, который вы устроили Штейну…

Макгрегор взглянул на меня остро.

— Вы запомнили?

— А вы? — ответил я вопросом на вопрос. — Мнекажется, вы что-то заметили!

Он досадливо покусал губы, глаза смотрели в одну точку.

— Конечно, заметили.

— И что?

Он устало развел руками.

— Вы не знаете, что это не только со Штейном. Увы,подобное случилось с целым рядом наиболее высокопоставленных… сотрудников.

— Очень жаль, — вырвалось у меня.

Он поморщился.

— Что вы за идеалист такой? Должны радоваться… Непоняли? Освобождаются места наверху…

— Ну как можно!

Он отмахнулся.

— Да шучу-шучу. Устают люди. Пашут-пашут, а потомвдруг… Все-таки мы человеки, а не самопрограммируемые… Нас создавала ипрограммировала эволюция совсем не для такой работы. Это мы сами пытаемсяпрыгнуть выше головы! Но одни могут, другие — нет.

Его взгляд метнулся мимо меня на экран, я видел, каквздулись желваки, кожа на скулах натянулась, а в глазах появилось затравленноевыражение.

— Черт!.. Опять…

— Что стряслось? — спросил я встревоженно.

— Давление растет, — ответил онраздраженно. — В паровом котле…

— В какой стране? — спросил я деловито.

— Данные со всех континентов, — ответил онзло. — Черт, только что принимали экстренные меры, выпускали пар… Внимание!Начальникам отделов срочно ко мне. Срочно.

Минуты через три в кабинет быстро заходили встревоженныесотрудники. На меня поглядывали хмуро, предполагая, что это я виноват в срочномвызове.

Макгрегор нетерпеливым жестом велел всем сесть, сказалжестко:

— Непредвиденное повышение напряженности в обществе!..Сразу на полпроцента всего за две недели. Это беспрецедентно. Дорогой Фриц,попрошу вас заткнуться со своими пятнами на Солнце! Уже достали. Мне нужны необъяснения, а результаты. Всем временно оставить все проекты и срочно искатьпути снижения напряженности в обществе!

Штейн, ощутив, что персонально ничего не грозит, сказалбодро:

— Все сделаем, шеф!.. Не впервые гасить мировые пожары.

Макгрегор посмотрел хмуро, не понравилось, что Штейннедостаточно проникся серьезностью момента, сказал раздельно и жестко, словнопроизносил самое важное заклинание всех времен и народов:

— Любой ценой, понимаете?.. Любой ценой удержите этихсуществ от войн!

— Мэйк лав, но во, — вздохнул Гадес.

— Да, — едва не прорычал Макгрегор. — ВеликийДанциг резко снял накал страстей, направив чувства в сторону секса, но сейчас всексе дозволено все…

Я вскинул руку. Он рыкнул недовольно:

— Что?

Я поднялся и сказал вежливо:

— Не все. Раньше многое даже между мужчиной и женщинойсчиталось развратом, вы лично те времена застали, а теперь уже не разврат дажес однополыми. Однако есть еще ниши…

Он прервал резко:

— Не надо подробностей. Я даю вам полную свободу!Делайте все, только бы эти дряни не воевали, не устраивали революций, не искалиповода для конфронтаций. Нам нужно прожить мирно еще несколько лет. Чтобымировое вэвэпэ не снижалось. Всего несколько лет, ясно?

— Куда уж яснее, — пробормотал я и сел.

Он хлопнул ладонью по столу.

— Все. Идите.

Толпясь в дверях, мы поспешно покинули всегда такойгостеприимный кабинет. Я слышал, как Кольвиц пробормотал:

— Не знаю, как вас, а меня ужасает разврат в обществе.Ужас, мы же и насаждаем!

Штейн метнул в него острый взгляд, но ничего не сказал.Промолчал и я. Похоже, именно здесь проходит незримый водораздел между людьми итрансчеловеками, что идут в сингулярность.

Людей ужасает потому, что живут в этом мире, а мы относимсяравнодушно, потому что это безобразие в их обществе, не в нашем. В их миретрахаются люди, собаки, насекомые, все недалеко ушли друг от друга, в нашембудет то, что сами возьмем из этой вселенной, если изволим. А еще придумаемсебе в миллиарды раз больше высоких радостей, каких люди даже вообразить немогут.