Поступки во имя любви - Роушин Мини

Беременность. Она же беременна, ради всего святого, а Дес…

Нет, он этого не делал. Это неправда, не может быть правдой. Фиона прижала ладони к вискам и заставила себя сделать несколько глубоких вдохов. Это неправда. Существует простое объяснение. Спустя минуту, когда желание заплакать, закричать или что-то разбить прошло, она налила себе стакан воды и медленно выпила.

Она ничего не скажет ему вечером. Она примет горячую ванну и ляжет спать пораньше. Она переспит с этим, а утром решит, что делать.

Существует самое простое объяснение. Его не может не быть.

Провал в памяти, отчаянный поступок, отъезд, примирение, уверения и неожиданное решение

Зарек повернулся на бок и посмотрел на будильник у кровати. Половина восьмого, а на работу ему к одиннадцати. Он потянулся всеми конечностями по очереди, начиная с левой ноги и продолжая по часовой стрелке, повращал ступнями три раза в одном направлении, три раза в другом, похрустел суставами пальцев. Зарек лежал на спине, смотрел в потолок и думал о том, что ему пора прекратить жить во лжи.

Ему двадцать пять лет, он не подросток, который не знает, куда ему идти и чего он хочет. Зарек знал, чего ему хочется, давно знал. Осознание пришло к нему много лет назад, но он боялся признаться в этом даже самому себе.

А потом он приехал в Ирландию, его жизнь изменилась. Все изменилось. Но пусть он и понял, что надо сделать, это ничуть не облегчало его задачу. Он должен открыть правду, и мысль об этом приводила его в ужас. Зарек не представлял, что произойдет, как только он ступит на этот путь. Но сделать этот шаг нужно до того, как неопределенность разрушит его.

Он сделает это, как только ему представится такая возможность. Он скажет то, что должен сказать, и будет жить с последствиями своего поступка, какими бы они ни были.

Зарек включил радио и стал слушать мужчину, который говорил слишком быстро. Спустя тридцать секунд единственными словами, которые уловил Зарек, были «Дублин», «все» и «замечательный».

Он закрыл глаза и пожалел о том, что диктор не говорил по-польски.

* * *

– Кармел, – обратилась к ней Мег, – могу я с тобой поговорить перед тем, как вы уйдете?

Все, сейчас она скажет, чтобы она больше не приводила Барри. За эти три дня в детском саду он ни разу не открыл рот, если не считать тех случаев, когда он шепотом сообщал матери, что хочет в туалет. Мальчик игнорировал других детей, если не считать Эмили, которая построила вместе с ним башню из Лего и угостила семечками подсолнуха, от которых Барри отказался.

Он не прикасался к ломтикам яблока, которыми Мег кормила детей во время перерыва. Не присоединялся к остальным, когда дети пели или танцевали. Истории, которые читала Мег, он слушал, прижавшись к Кармел, но рисовать потом картинки к этим историям ему было неинтересно.

И Барри наотрез отказывался отпускать Кармел. Разумеется, Мег не станет с этим мириться. Зачем ей чья-то мать в игровой комнате? Кармел ждала, когда она выгонит их обоих.

– Я хотела спросить, – начала Мег, – не хочешь ли ты перевести это на официальные рельсы. Я о тех трех днях, когда Барри ходит в сад.

– Официальные рельсы?

– Да. Я не смогу платить тебе много. Могу предложить пятьдесят евро в неделю, но это наличными на руки.

Кармел пыталась ее понять. Слова «пятьдесят евро» грохотали в ее голове.

– Вы меня спрашиваете, хочу ли я работать у вас?

Мег улыбнулась:

– Прости, я плохо выразила свою мысль. Да, я предлагаю тебе работу. Ты настолько облегчила мою жизнь. Ты собираешь игрушки, завязываешь шнурки, вытираешь носы и то, что они успели разлить. Ты делаешь то, что нужно сделать.

– Я просто не люблю сидеть без дела, – сказала Кармел. Пятьдесят евро. – Ничего трудного, так, мелочи.

Пятьдесят евро.

– Что ж, для меня это неоценимая помощь, – улыбнулась Мег. – С тех пор как я открыла детский сад в сентябре, я выбивалась из сил. Для одного человека работы слишком много, и мне нужна еще пара рук. Тебя это интересует?

Кармел облизала внезапно пересохшие губы.

– Я думала, что вы собираетесь нас вышвырнуть.

Мег удивленно посмотрела на нее.

– Что? Почему, ради всего святого, я должна была это сделать?

– Потому что Барри слишком тихий, – ответила Кармел. – Он почти не общается с ребятками и не отпускает меня. Я думала, мы вам тут не нужны.

Мег положила руку на голову Барри.

– Он замечательный мальчик, – сказала она. – Ему просто нужно немного времени, чтобы к нам привыкнуть. Как только он будет готов, мы услышим его голосок, – она улыбнулась малышу. – Правда?

Он сосал палец и смотрел на нее.

У Кармел защипало глаза от слез, и она часто заморгала.

– Вы станете платить мне пятьдесят евро за три утра?

– Я понимаю, это немного, – торопливо произнесла Мег, – но…

– Все отлично, этого достаточно, – прервала ее Кармел. – Я с удовольствием. Богом клянусь, я с удовольствием буду работать.

Работа. Ей предложили ее первую работу в этой яркой шумной комнате, где Барри помогут освоиться и всему научиться. Она будет приходить сюда три утра в неделю и помогать, делать то, что она и так делала, не раздумывая, три прошедших дня. Разве вытереть нос, завязать несколько шнурков, собрать части мозаики в коробку это трудно? Это пустяки.

Она будет получать пятьдесят евро в неделю за ничегонеделанье. И Барри будет с ней, ей не придется беспокоиться о том, куда его пристроить.

Кармел почувствовала, как в ней пробуждается радость, и быстро вскочила на ноги, боясь, как бы Мег не передумала.

– Мы лучше пойдем, – сказала она. – Пора дать вам отдохнуть.

Мег тоже встала.

– Подожди здесь секунду, – попросила она и вышла из комнаты.

Кармел сняла с крючка курточку Барри. Под крючком было написано «Барри». На каждом столе была приклеена надпись «Стол», на каждом стуле – «Стул», сделанная черным маркером на белом картоне.

Кармел карандашом переписала эти слова на листок бумаги, пока Мег читала детям историю. Она нарисовала картинку под каждым словом, сложила листок и убрала в карман. На следующей неделе она выучит слова «окно», «дверь» и «стена». Она уже учится читать, хотя Майкл еще не нашел для нее курсы. Она сделает то, что ей не удалось сделать в школе, где взмыленные учителя тратили все усилия лишь на то, чтобы утихомирить переполненный класс, и не обращали внимания на Кармел Райан. Легко игнорировать детей, чьи родители никогда не придут в школу и ни о чем учителей не спросят.