Свадьба - Даниэла Стил

Аллегра печально улыбнулась:

— Видно, что ты не читаешь таблоиды. В твоем возрасте многие женщины становятся матерями при помощи донорской яйцеклетки, донорской спермы, оплодотворения в пробирке и еще бог знает какими способами. Ты вовсе не стара для ребенка.

Блэр даже передернулась.

— Может, некоторые женщины и проделывают все эти вещи, но только не я. Мне посчастливилось стать матерью четыре раза, но в моем теперешнем возрасте я не собираюсь выращивать еще одного младенца. Когда мне будет за семьдесят, он как раз дорастет до подросткового возраста — одного этого достаточно, чтобы свести меня в могилу.

Все трое грустно улыбнулись и сошлись во мнении, что отдать ребенка на усыновление будет лучше для всех, особенно для Саманты. Ей нужно поступать осенью в университет и продолжать жить дальше. Жаль только, что она не сможет присутствовать на торжественном вручении аттестатов. Блэр сказала, что ей придется пойти в школу, где учится Сэм, и в частной беседе обсудить сложившееся положение с директором. Это наверняка не первый подобный случай в школе, им должны пойти навстречу. Сэм — хорошая ученица, а учебный год почти закончился, по крайней мере в этом ей повезло.

— Я завтра позвоню Сьюзен Перлман — тому самому адвокату, о котором я говорила. Мы вместе учились на юридическом факультете, и я с ней время от времени встречаюсь. Она большой специалист в своем деле и очень придирчива к кандидатам на роль родителей. Вот уж не думала, что придется обращаться к ней по такому вопросу! Сегодня утром я уже оставила сообщение на автоответчике и завтра утром позвоню снова.

— Спасибо, Элли, — благодарно сказал Саймон. — Чем скорее мы решим эту проблему, тем лучше. Может, оно и к лучшему, что у Сэм такой большой срок. Еще четыре месяца — и все будет кончено, она сможет обо всем забыть.

«Если вообще когда-нибудь забудет», — с грустью подумала Аллегра, но промолчала.

Только в начале десятого Аллегра попрощалась с родителями и вернулась в Малибу. Джефф ждал ее с нетерпением. Он очень жалел Саманту, и когда Аллегра пересказывала ему события сегодняшнего вечера, слушал ее с искренним сочувствием.

— Бедняжке, наверное, кажется, что жизнь кончена. Да, начало не слишком хорошее. — Он покачал головой и вдруг признался: — Знаешь, однажды, когда я учился в колледже, одна девушка забеременела от меня. — Вспоминая случай пятнадцатилетней давности, он снова пережил давнее ощущение растерянности и отчаяния. — Это было ужасно. Она сделала аборт, но сколько было переживаний! Она была католичкой из Бостона, родители, конечно, ни о чем не узнали, но у нее чуть не случился нервный срыв. Нам обоим пришлось иметь дело с психологом, нашим отношениям пришел конец, но мы и сами едва не отдали концы. Может, у Саманты все будет лучше. Думаю, девушка из Бостона никогда не простила себя за тот шаг.

— Не знаю, по-моему, тут нет лучшего варианта, оба худшие.

Аллегра не могла не думать о том, что отказаться от ребенка — еще хуже, чем сделать аборт; и то и другое — слишком дорогая плата за ошибку. Как бы там ни было, Сэм всю жизнь предстоит расплачиваться за свое решение.

— Мне ее ужасно жаль, — сказала она, и Джефф сочувственно кивнул.

Позже Аллегра позвонила сестре. Настроение Сэм ей не понравилось. Младшая сестра сказала, что ее весь вечер тошнило, в кои-то веки она даже не ужинала. Аллегра велела ей беречь себя и постараться успокоиться. Блэр уже пообещала Саманте сходить с ней завтра к врачу, чтобы удостовериться, что беременность протекает нормально. Сэм уже не могла игнорировать свое состояние, теперь, когда правда открылась, ей больше не удастся забыть, что она носит ребенка. Она должна его выносить и отдать, сделать то, что все остальные считают для нее самым правильным. Ей казалось, будто она отдает им всем свою жизнь. Но им незачем об этом знать, ведь они желают ей только добра. Как-никак родители и старшая сестра проявили удивительное понимание, но от этого Саманте было не легче.

На следующее утро Аллегра позвонила Сьюзен. Адвокат согласилась встретиться с ней в девять, еще до начала рабочего дня Аллегры.

Когда Аллегра вошла в кабинет Сьюзен, та встретила ее словами удивления:

— Только не говори, что решила усыновить ребенка.

Аллегра не носила обручального кольца, и Сьюзен знала,

что она не замужем, но в жизни всякое бывает.

— Видишь ли, в некотором роде я представляю интересы противоположной стороны.

Аллегра посмотрела на старую знакомую, не зная, как начать. Миниатюрная брюнетка с короткой стрижкой и дружелюбной улыбкой на миловидном лице, Сьюзен располагала к себе, все клиенты ее обожали. К тому же она очень умело защищала их интересы и достигала отличных результатов. Младенцы же, казалось, сами ее находили через врачей, других адвокатов или какими-то иными путями. Аллегра без предисловий перешла к делу:

— Моя семнадцатилетняя сестра беременна.

— О Господи… мне очень жаль. Ей предстоит принять нелегкое решение. А сделать аборт поздно?

— Очень поздно. Она на шестом месяце, а узнала о своей беременности только неделю назад.

Сьюзен усадила Аллегру на диван.

— Знаешь, это не такая уж редкость, как ты, наверное, думаешь, — сказала она. — Сейчас у девушек ее возраста часто бывают нерегулярные месячные, и они догадываются о своей беременности, увы, слишком поздно. А поскольку молодежь сейчас много занимается спортом, тело в хорошей форме, довольно долго ничего не заметно. Я встречала девочек, которые и на седьмом месяце не догадывались о своей беременности. Ну и конечно, каждая уверена, что с ней-то ничего такого случиться не может или что от одного раза ничего не будет, и не желает видеть правду. — Сьюзен вздохнула. Ее работа была сопряжена с человеческим горем и счастьем, а секрет успеха заключался в умении поддерживать правильный баланс между одним и другим. Адвокат спросила напрямик: — Она хочет отказаться от родительских прав?

— Вряд ли она ясно понимает, чего хочет, но вынуждена согласиться с нашими доводами, что в ее возрасте это самое правильное решение.

— Необязательно. Мне доводилось наблюдать, как семнадцатилетние девчонки превращаются в прекрасных матерей, и я встречала женщин нашего возраста, которые отказывались от детей только потому, что не могли или не хотели ни о ком заботиться. Чего она сама хочет? Это очень важно.

— Думаю, ей хочется оставить ребенка, и в то же время она понимает, что не сможет о нем заботиться. Она готова отдать его на усыновление.

— Готова, но хочет ли?

— А разве есть такие, кто хочет?

Сьюзен кивнула. Она хорошо знала свое дело, и Аллегра уважала ее профессиональное мастерство. Сьюзен ей всегда была симпатична.

— Есть и такие. У некоторых девушек и даже женщин напрочь отсутствует материнский инстинкт. У других инстинкт есть, но они принимают решение из практических соображений. Это трудный момент. Я хочу сама поговорить с твоей сестрой, убедиться, что она твердо решила отказаться от ребенка. Мне тут не нужны разбитые сердца и несбывшиеся надежды. Нельзя допустить, чтобы я пообещала ребенка какой-нибудь паре, которая лет десять безуспешно пытается завести своего собственного, отчаялась и решилась на усыновление, обнадежила бы их, а в последнюю минуту твоя сестра бы передумала. Порой и такое случается: никогда нельзя быть на сто процентов уверенным, как поведет себя женщина при виде собственного младенца, но в большинстве случаев удается заранее понять, насколько серьезно ее намерение отказаться от родительских прав.