Музыка ветра - Карен Уайт

– А как же!

– Меня он тоже учил кататься на велосипеде. Правда, шутки у него не всегда были удачными. Он тебе рассказывал эту историю про Эви Гуви червяка?

– Сто тысяч раз! Но я все равно каждый раз смеялся. Не хотел его обижать.

– Я тоже так делала. Наверняка он тебя научил и чему-то еще. Например, внимательно относиться к людям, к их чувствам, переживаниям.

– А тебя он тоже этому учил?

Последовала короткая пауза.

– Да. Но, как выяснилось, мне еще надо много работать над собой. Я имею в виду, в этом направлении. Но я стараюсь…

Мерит снова погрузилась в молчание, а когда заговорила опять, голос ее звучал взволнованно:

– Мне очень жаль, что я так и не увиделась с папой до его гибели. Опять же, исключительно по моей же вине. Но я очень рада, что у папы был ты. Честное слово, мне от этого легче жить сегодня. Думаю, мы оба с тобой были счастливы, имея такого отца, каким был наш папа. Ведь он научил нас много чему хорошему, и его уроки обязательно понадобятся нам в жизни. Пожалуй, всякий раз, когда нам будет грустно при мысли о том, что папы больше нет, давай чаще будем думать о том хорошем, что он для нас сделал. И тогда нам не будет так печально.

На какое-то мгновение в комнате повисла тишина. Лорелея даже решила, что пора уже уходить к себе.

– Мерит!

– Что?

– Но если они отправились на рыбалку с воблером всего лишь на каких-то три часа, зачем взяли с собой столько вещей?

Опять последовало молчание, сопровождаемое тяжелым сопением Мерит, видно, пытавшейся найти ответ на этот непростой вопрос.

– Хороший вопрос! Я лично тоже всегда удивлялась тому, как Профессору удалось смастерить радио из обычного бамбука. То есть радио он мог сконструировать, а вот привести в надлежащий порядок лодку – нет. В голове просто не укладывается! – Еще одна пауза. – Знаешь, а все же здорово, что нам с тобой нравится один и тот же сериал. Ведь «Остров Гиллигана» показывали по телевизору даже намного раньше, чем я появилась на свет. Потом я чисто случайно наткнулась на него… И мне он так понравился, что я сразу запомнила главную музыкальную тему из этого кинофильма.

– Да, здорово! Получается, что мы с тобой самые настоящие брат и сестра. Мы даже взрослели под одни и те же фильмы. Просто жили в разных домах, только и всего.

– Получается, что так, – согласилась с мальчиком Мерит и слегка пошевелилась на кровати. Негромко скрипнул матрас. – А я тебе говорила, что в детстве тоже боялась темноты?

– Правда?

– Честное слово! Вот почему, когда я услышала, что ты плачешь, то подумала, что в твоем ночнике перегорела лампочка. Помню, и у меня такое однажды случилось, когда я еще была совсем маленькой. Я тогда гостила у бабушки, и, помню, она сказала мне, что пора уже начать взрослеть и завязывать со всеми своими детскими страхами. Хорошо ей было говорить! А как это сделать? Не так-то все просто. Согласен?

Лорелея услышала, как Оуэн откинулся на подушку и потерся головой о наволочку. Негромко заскрипела ткань.

– Словом, я еще долгое время после этого ложилась в постель с фонариком.

– А сегодня ты тоже спишь с фонариком?

– Нет. Потому что где-то я прочитала, уже и не помню где, что даже в самую кромешную ночь можно отыскать лучик света.

– Неужели? – полусонным голосом удивился Оуэн.

– Конечно. Разве тебе никогда не приходилось выходить во двор поздно вечером, когда на небе уже загораются звезды и восходит луна? Такое освещение необычное, будто на солнце поставили фильтр. Вроде все видно, но только цвета совсем другие. Так же и в доме. После того как выключишь свет, надо просто дать глазам какое-то время, чтобы они адаптировались к темноте. В ней нет ничего страшного, поверь мне. А когда глаза немного привыкнут, ты сам обнаружишь, что, оказывается, и в темноте все отлично видно.

– Но только цвета совсем другие, – медленно повторил Оуэн вслед за Мерит, едва договорив последнее слово.

Кажется, Мерит догадалась, что ребенок уже почти спит, потому что она поднялась с кровати.

– Мерит!

– Что, дорогой?

– Можешь отключить тот ночник, что стоит в коридоре… если хочешь.

– Хорошо! Но ты уверен?

– Уверен.

Мерит наклонилась и поцеловала Оуэна в лоб.

– Спокойной ночи, Роки.

– Спокойной ночи, Мери-Энн! – сонно хихикнул в ответ Оуэн.

– А почему не Джинджер? У нее ведь более красивые волосы.

– О’кей! Спокойной ночи, Джинджер.

Лорелея улыбнулась, услышав замечание Мерит, касающееся волос. А девочка-то совсем не так уж безнадежна, как это казалось ей раньше. А потом, осторожно ступая на цыпочках, проскользнула к лестнице и замерла на верхней ступеньке, стараясь остаться незамеченной.

– Мерит! – снова окликнул Оуэн сестру дрожащим голоском.

Мерит замерла в дверном проеме, там, где еще недавно стояла Лорелея.

– Наверное, лучше пусть горит. Мне ведь еще только десять лет.

– Ты прав! Пусть лучше горит. Я не стану его выключать. Спокойной ночи.

На сей раз ответа не последовало. Оуэн, изливший до конца все свои страхи сестре, уже спал крепким сном.

Лорелея вихрем скатилась вниз по лестнице, придерживая полы своего длинного ночного пеньюара. Ей не хотелось столкнуться лицом к лицу с Мерит, когда она будет возвращаться в свою комнату. Она стояла в темном холле, широко распахнув глаза, и вспоминала слова Мерит. Действительно, падчерица абсолютно права. В этой кромешной тьме тоже есть свет. Через высокие окна в комнату проникал свет от уличных фонарей, образуя на полу белые полосы. Лорелея различила контуры мебели, вещей, успевших стать ей уже привычными и даже родными. Она сумела разглядеть рисунок на обоях. Вот только краски на обоях действительно стали другими. Вместо красного и кремового – все оттенки серого.

Лорелея почувствовала, как у нее зачесались пальцы на руках. Так ей не терпелось вернуться к себе и немедленно записать в свою Тетрадь умных мыслей очередную умную мысль. Даже в самой кромешной тьме всегда отыщется огонек, мерцающий где-то вдали.

К ее горлу подступили рыдания, но усилием воли она подавила в себе этот спазм. Послышались чьи-то шаги на лестнице. Еще не хватало, чтобы ее застали плачущей ночью. Не потому, что она стеснялась своих слез. Ведь порой именно слезы способны утешить и исцелить душу. Просто она не была еще уверена до конца, что Мерит и Оуэн готовы видеть ее слезы.

Она тихонько прошлепала босыми ногами на кухню. Слава богу, что не напялила свои шлепанцы на высоченных каблуках. На кухне она, не включая свет, уселась за стол спиной к дверям и, обхватив голову руками, дала наконец волю слезам.