Человек, который улыбался - Хеннинг Манкелль

– Трудно поверить, что он все это делает за просто так.

– Мне тоже, – сказал Валландер уклончиво. – Но даже у Курта Стрёма могут быть хорошие стороны.

– Его первая ошибка заключалась в том, что он попался, – сказал Мартинссон. – Вторая – в том, что он грубо работал. Кстати, ты знаешь, что у него больная дочь?

Валландер покачал головой.

– Он развелся с ее матерью, когда девочка была совсем крошкой, и взял ее к себе. У девочки какое-то неизлечимое заболевание мышц. Когда ей стало настолько плохо, что она уже не могла оставаться дома, он устроил ее в специальную больницу и постоянно навещает.

– Откуда ты все это знаешь?

– Я звонил Рослунду в Мальмё. Сказал, что случайно встретился со Стрёмом. Думаю, Рослунд не знает, что Стрём работает в Фарнхольмском замке. Я, разумеется, ни слова об этом не сказал.

Валландер подошел к окну и посмотрел на улицу.

– Остается только ждать, – сказал Мартинссон.

Валландер не ответил. Потом спохватился:

– Ты что-то сказал?

– Я сказал, что остается только ждать.

– Да. И для меня это самое худшее.

Он пошел в свой кабинет, сел на стул и покосился на сложную схему финансовой империи Хардерберга, присланную из отдела по борьбе с экономической преступностью в Стокгольме. Он аккуратно прикрепил ее к стене.

«Атлас мира, – подумал он, – только вместо границ государств – постоянно скользящие разделительные линии между гигантскими предприятиями с огромным влиянием и финансовым оборотом, превышающим многие национальные бюджеты». Он поискал среди бумаг на столе список десяти крупнейших предприятий мира – экономисты щедро, даже излишне щедро, снабдили свой анализ кучей разных приложений, должно быть, чтобы отчет выглядел солиднее. Из этих десяти предприятий шесть японских и три американских плюс голландско-английская компания «Ройал датч шелл». Четыре банка, две телефонных компании, одна автомобильная и одна нефтяная. Кроме этого, «Дженерал электрик» и «Экссон». Он попробовал представить себе масштабы власти, которой располагают эти предприятия. Но так и не смог – его уму было совершенно недоступно, что представляет собой такая концентрация денег. Ничего странного – он не мог даже разобраться в империи Хардерберга, хотя она по сравнению с этими гигантами была не больше, чем мышь в тени слона.

Когда-то Альфреда Хардерберга звали Альфред Ханссон. Начав в крошечном Виммербю, он стал одним из завладевших миром Шелковых Валетов, в постоянном крестовом походе против конкурентов – их следовало либо переиграть, либо раздавить. Внешне он – идеальный законопослушный гражданин, уважаемый человек, почетный доктор нескольких знаменитых университетов, щедрый меценат, раздающий направо и налево безвозмездные гранты из своих, по-видимому, неиссякаемых источников.

Бьорк так его и описал – достойнейший человек, столп отечества – и это было общее мнение.

«А что утверждаю я? – подумал Валландер. – А вот что: за этим фасадом прячется убийца, и я хочу стереть эту слащавую улыбку с его физиономии, чтобы все увидели – это убийца. Пока не пойманный. То есть я пытаюсь доказать нечто немыслимое. У Альфреда Хардерберга нет темных пятен. Мы должны гордиться его несмываемым загаром и несмываемой улыбкой».

В шесть часов он вышел из управления. Дождь прекратился, и ветер сразу стих. В прихожей на полу из пачки рекламных проспектов торчал уголок письма. Он поднял его – проштемпелевано в Риге. Валландер положил письмо на стол в кухне и, не сводя с него глаз, достал из холодильника бутылку пива, выпил и только потом распечатал конверт и прочитал письмо. Чтобы убедиться, что он все правильно понял, прочитал еще раз – и его охватило радостное возбуждение. Валландер подошел к календарю и пересчитал дни, после чего принял ванну и пошел в пиццерию на Хамнгатан. За едой он выпил бутылку вина, слегка опьянел и, только когда подошло время расплачиваться, вдруг поймал себя на том, что за весь вечер он ни разу не вспомнил ни об Альфреде Хардерберге, ни о Курте Стрёме. Он вышел из пиццерии, напевая под нос какую-то только что сочиненную мелодию, и до полуночи бродил по центральным улицам. Пришел домой и еще раз прочитал письмо Байбы – боялся, а вдруг он не так ее понял.

Только уже ложась в постель, он начал опять думать о Курте Стрёме, и сон как рукой сняло. «Ждать», – сказал Мартинссон. Правильно, больше ничего не остается. Изнемогая от нетерпения, он встал с постели и сел на диван в гостиной. «А что мы будем делать, если Стрём не найдет итальянский пистолет? Куда покатится следствие, если выяснится, что пластмассовый контейнер – ложный след? Ну ладно, вышлем из страны пару охранников за нелегальное проживание. И все. Альфред Хардерберг наденет свой великолепно сшитый костюм и, улыбаясь, махнет ручкой и уедет из страны, а мы останемся у разбитого корыта. Придется начинать все сначала».

Он решил, что в этом случае попросит отстранить его от руководства следствием. Пусть его заменит Мартинссон. Это не только разумно, но и необходимо. Он, Валландер, настаивал, чтобы следствие сконцентрировалось на Альфреде Хардерберге. Он доведет эту версию до конца, доберется до дна, и если вынырнет на поверхность с пустыми руками, значит, пришло время Мартинссона.

Он снова лег, но спал плохо. Сны перемешивались друг с другом, улыбающийся Хардерберг и всегда серьезная Байба.

Он проснулся в семь часов. Попытался снова заснуть, но не смог. Сварил кофе, думая о письме Байбы. Потом сел за кухонный стол и просмотрел объявления о продаже машин в «Истадской смеси». Впрочем, Бьорк сказал, что он может пользоваться полицейской машиной сколько ему заблагорассудится. В начале десятого он вышел из дома. Небо было совершенно ясным. Перед выходом он глянул на термометр – плюс три. Несколько часов Валландер потратил на то, чтобы объехать автосалоны города. Долго ходил вокруг понравившегося ему «ниссана», но цена была слишком высока. Потом поехал на Эстергатан в музыкальный магазин. Выбор оперной музыки был из рук вон плох. Он без особой охоты взял один компакт-диск со сборной солянкой из популярных оперных арий, потом купил продукты и направился домой. До встречи со Стрёмом оставалось еще много времени.

Без пяти минут три он поставил машину у красного кукольного дома в Сандскутене, вышел, открыл калитку и пошел к дому. Постучал в дверь – никто не ответил. Он вышел в сад и стал в ожидании прогуливаться. В половине четвертого им начало овладевать беспокойство. Он подождал до без четверти четыре, написал Стрёму записку со своими домашним и рабочим телефонами и поехал в управление, мучительно соображая, что предпринять. Курт Стрём знал, что он должен сам о себе позаботиться, что никто не придет ему на выручку. Валландер не сомневался, что Курт может выкрутиться почти из любого затруднительного положения, но тревога не проходила. Он зашел в свой кабинет, предварительно убедившись, что никого из следственной группы на работе нет, и позвонил Мартинссону. Жена сказала, что Мартинссон поехал с дочерью в плавательный бассейн. Он собирался позвонить Сведбергу, но вдруг передумал и набрал номер Анн Бритт. Трубку взял ее муж. Когда она подошла к телефону, он сказал, что Курт Стрём не появился в условленном месте.