Гиперсеть - Василий Головачев

И в это время послышался стук в дверь.

Кирилл удивлённо глянул на часы: третий час ночи. Подумал: кто бы это мог быть? Может, вернулся отец, чтобы сыну не было одиноко?

Но это был не отец.

Прислушиваясь к своим ощущениям и не чувствуя холодка тревоги, Кирилл вышел в сени, включил свет и распахнул дверь. На него исподлобья, оценивающе смотрела высокая молодая женщина в собольей шубке с непокрытой головой. На улице шёл легкий снежок, и волосы ночной гостьи искрились от снежинок, словно посыпанные жемчугом. Она была не то чтобы красива, но миловидна, с крупными, красивого рисунка губами и слегка раскосыми зеленовато-серыми глазами. И эту женщину Кирилл знал. Её звали Лилией Калашниковой. Больше десяти лет назад она была его женой.

– Здравствуй, – сказала она низким, слегка хрипловатым голосом, от которого он когда-то сходил с ума. – Я опоздала? Бабу Улю уже похоронили?

Кирилл кивнул, сглатывая слюну, как завороженный разглядывая бывшую жену.

– Как жаль! – огорчилась Лилия, сморщив нос. – Я поздно узнала, а так хотелось успеть.

Кирилл промолчал, подумав, что её присутствие не принесло бы радости никому из его родных и близких. Никто из них не знал причины её ухода от него, все осуждали жену и не жаждали с ней встреч. Все, кроме него самого.

Лилия усмехнулась:

– Ты не впустишь меня?

Кирилл очнулся, безмолвно отступил в сторону. Потом выглянул на улицу, ища глазами машину или какой-нибудь другой транспорт, на котором прибыла Лилия, ничего и никого не увидел и закрыл дверь.

В горнице сильно пахло смолой, на полу ещё лежали еловые ветки. Гостья сбросила шубку и осталась в серебристо-белой пушистой водолазке, обтягивающей высокую грудь, и бежевого цвета, с чёрными кистями, юбке. Кирилл предложил ей тёплые тапочки, которые баба Уля держала специально для гостей, и Лилия сбросила кремовые сапожки почти без следов снега. По-видимому, её высадили у дома Тихомировых и машина сразу уехала. Хотя Кирилл и не слышал мотора.

– Чай, кофе? Могу сделать глинтвейн.

– Я не замерзла. Но от глинтвейна, пожалуй, не откажусь.

Кирилл отмерил в необходимых пропорциях ингредиенты для напитка: красное сухое вино бордо, сахар, корица, гвоздика и две дольки апельсина и лимона, подогрел вино, смешал всё и подал гостье в фарфоровой чашке – бокалов у бабы Ули не водилось издавна.

Лилия взяла чашку обеими руками, отхлебнула, поискала глазами, где бы сесть, и Кирилл усадил её в своё кресло. Когда-то и ей нравилось сидеть в нём, забравшись с ногами, в те времена, когда они вместе приезжали погостить на родину Тихомировых.

Словно подслушав его мысли, она поджала ноги и с удовольствием расположилась в кресле, сразу придав уют и законченность интерьеру комнаты.

– Ты один? – Лиля подняла взгляд на хозяина, севшего на стул у круглого столика, стоявшего по центру горницы.

Кроме стола, кресла, трёх стульев и кровати, здесь ещё стояли этажерка с книгами, платяной шкаф, подставка с телевизором «Енисей» – подарком Кирилла, и прялка, чей возраст не уступал бабушкиному. На стене висели оленьи рога и старые фотографии в рамочках – своеобразная история рода. Кроме рогов и фотографий, на другой стене, между окнами, висел репродуктор времён Отечественной войны, а в углу красовалась старинная икона в серебряном окладе – божья матерь с младенцем на руках.

– Один, – с запозданием ответил он, понимая, о чем идет речь.

Лилия оценила его заторможенность, улыбнулась с какой-то странной грустью.

– Не ожидал?

– Нет, – честно признался Кирилл.

– Почему не женился?

– Не нашел пары.

– Может быть, плохо искал?

– Ты же знаешь, что это бесполезно. Женщина, необходимая как воздух, встречается на пути только раз. Мне не повезло, что это была ты.

Лилия с любопытством посмотрела на собеседника.

– Раньше ты говорил другое.

– То было давно. Я был молод и влюблен.

– А сейчас разлюбил?

Кирилл промолчал, ловя себя на мысли, что не знает ответа на этот вопрос. Но представить, что Лилия снова с ним, было трудно.

Подождав ответа, гостья сделала вид, что ничего особенного не заметила. Взгляд её упал на затрепанный томик Некрасова на столе. Она взяла его в руки, перелистнула и прочитала со значением:

– Говорят, ты работаешь в другом месте. Это правда?

– Правда.

– Почему ты решил уйти из своей сверхсекретной конторы?

– Расформировали одну из служб, счёл за благо уйти в отставку.

– Но ведь и новая служба – тоже разведка?

Кирилл внимательно посмотрел на женщину. Она не спрашивала, она знала о месте его новой работы, хотя выяснить это было довольно сложно, не имея доступа к кадровой службе ФСФР.

– Ты неплохо информирована для обыкновенного бухгалтера.

Лилия засмеялась.

– А может быть, я уже главный бухгалтер.

Заметив, как неприязненно сжались губы Тихомирова, она перестала смеяться, добавила виноватым тоном:

– Извини, шутить в такой день грешно. Жаль, что ушла баба Уля. Я её тоже любила. Кристальной души был человек.

Помолчали.

Потом Лилия допила глинтвейн, поставила чашку на стол, остро пригляделась к лицу Кирилла.

– А ведь ты, похоже, не простил… ведь так?

Кирилл стиснул зубы, чтобы не наговорить лишнего. Прошлое всколыхнулось в душе с такой силой, что заныло сердце.

Лилия понимающе качнула головой, усмехнулась сквозь все ту же странную грусть и боль.

– Похоже, шансов у меня нет.

– У нас разные жизни, – с трудом разлепил губы Кирилл.

– Наверное. Ты не хочешь спросить, как я живу?

Он посмотрел ей в глаза, но прямого взгляда не выдержал, отвернулся. Сказал глухо, понимая, что выглядит неуверенно:

– Нет!

В своих мечтах он не раз проигрывал ситуацию возвращения жены, но там все было так романтично и празднично, можно сказать, торжественно, что едва ли могло реализоваться в жизни. И он не был уверен, что простил жене её увлечение. Он тогда уехал в Германию и год не возвращался, выполняя задание, требующее полной самоотдачи. Но она этого не поняла и демонстративно подала на развод…

– Что ж, значит, не судьба, – сказала она с грустной улыбкой, превращаясь в прежнюю Лилию, властную и своенравную. – По правде говоря, я тоже редко вспоминала тебя, такого прямого и твердого. Мой второй муж ни разу не дал мне повода сомневаться в нем.