Долгая ночь - Юля Тихая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я ничего такого уж не видела, — пожала плечами Става. — Ну, так, чтоб глазами. Но в моём лесу… в общем, Липка была недовольна.
— Липка?..
— Так зовут мою ласку.
— И «ваш лес», это, нужно думать?..
Става вздохнула.
— Мой лес. Я представляю так своё место, как смешанный лес, первая половина дня, начало лета, когда отцветают ландыши. У Липки есть там любимые места, опушка с большим дубом, молодые ивы над рекой. Ну, всякое такое. И это было, ну… как будто туда пришла Бездна. И леса не стало.
Ламба на мгновение замер, потом мотнул головой и снова углубился в расчёты. А вот сова заинтересовалась: склонила голову, переплела толстые узловатые пальцы. Как все совы, она была немножко странная: замотанная в вязаную шаль, низенькая, полная, она казалась одновременно доброй бабушкой и хтоническим чудовищем.
— Как это ощущалось?
— Это было очень больно, — поморщилась Става. — Полное говно. Мастер Аперет сказал, я чуть не сдохла, да? Ну вот.
— А что ваш зверь? — шуршаще спросила сова.
— Её тянуло вниз и выворачивало. В общем… не понравилось.
Силини-Ёми нахмурилась и быстрым взглядом выстрелила в Браса, заставив того замолчать. А сова вдруг улыбнулась:
— Спасибо, Става. Отдыхай.
Не знаю, кто додумался включить меня в рабочую группу, — это явно был не мастер Ламба, который продолжал чудесным образом сочетать в своих оценках моей работы слова «потрясающе» и «нерабочий». Брас, вероятно, видел в розовых мечтах, как приезжает Комиссия по запретной магии, и всех этих полоумных людей увозят в какой-нибудь закат. Летлима самоустранилась, Матильда по слухам занималась сравнительной нумизматикой, а Арден однозначно предпочёл бы, чтобы я не занималась ничем «опасным».
Тем не менее, когда Силини-Ёми позвала меня поговорить со Ставой, я согласилась с радостью. И теперь тоже не позволила «забыть» меня в коридоре перед мастерской.
— Полагаю, мы имеем дело с некоторым взаимодействием с лиминалом, — сказала сова, опускаясь на диван и плотнее закутываясь в свою шаль. — А лиминал — это, как известно…
Дальше шли термины. Много-много терминов, которые мастер Ламба пропустил полностью мимо ушей, а все остальные, кажется, совершенно не поняли. Я улавливала отдельные слова, но они так причудливо мешались между собой, что складывались в религиозные стихи на неизвестном языке.
Скажем, я понимаю по отдельности, что такое «люминесценция» (это когда что-то светится) и что такое «импринтинг» (это как у цыплят), но как они связаны и при чём здесь пазори? Не ясно.
— Полагаю, этот предмет запирает зверя в лиминале, — повторила сова. — Это открывает некоторые возможности в рамках аксиомы…
В той книге, что я читала, про лиминал говорили примерно как про вневременной мешок, куда девается всё лишнее в процессе оборота. Когда мы приглашаем зверя в свой, материальный, мир, он берёт у нас умение быть частью толстой ткани вселенной, — а всё прочее, человеческое, сохраняет в невидимом кармане. В Долгую ночь, когда звери зовут нас бежать вместе с ними, мы становимся частью тонкого плана, а зверь уходит в лиминал.
Всё дело в том, что мы не можем быть одновременно, — зверь и человек на одном уровне мироздания. Мы никогда не совмещаемся, только почти-меняемся, на какое-то время нарушая порядок вещей.
— Я чувствую её зверя, — продолжала сова, мимоходом кивнув на меня, — он заперт, усыплён и болен. Когда так случается с подростками, их привозят к совам, чтобы помочь превратиться, как нужно. Здесь же артефакт нарушает ход оборота специально, и получается некая уродливая промежуточная стадия. Отсутствие запаха — это, если угодно, побочный эффект.
— Насколько я понимаю, — журчащим голосом сказала Силини-Ёми, — это считается невозможным. Разве не так?
— Не совсем, — пугающе улыбнулась сова. — Это не совсем корректная формулировка. Это не столько невозможно, сколько несовместимо с жизнью. Здесь есть определённая разница…
Они все посмотрели на меня, с каким-то нездоровым препарирующим интересом, и я пробормотала смущённо:
— Я жива.
— Но проблемы с оборотом, разумеется, есть.
— Совсем небольшие, — торопливо сказала я.
А сама постаралась задвинуть в сторону навязчивое воспоминание: заснеженная поляна, разорванные трупы птиц и Трис, швыряющая в меня трусы.
— Да-да. Чувствуешь себя прекрасно.
— Нормально, — с небольшим сомнением сказала я. — Иногда от артефакта бывает неприятно, но по большей части…
— Вероятно, вы привыкли к нему, Кесса, — ласково сказала Силини-Ёми.
— Совершенно потрясающе, — недовольно бормотал мастер Ламба, раскатывая по столу чертёж, — удивительный прецедент! Не думал, что когда-то… на моём веку… с нарушением Гиньяри…
— Так почему она всё-таки не умерла? — прогудел квадратный.
И посмотрел на меня так, словно хотел бы немедленно это исправить.
— Разберёмся, — всё тем же раздражённым тоном сказала Ламба. — Если рассматривать этот процесс как нарушенный обмен, тогда, конечно… совершенно чудесно! И пугающе противоестественно. Что-то такое могло бы быть в доохотных экспериментах, если получить допуск…
Меня замутило.
— Мастер Ламба, — мягко позвала Силини-Ёми, — я так понимаю, всё прояснилось, и завтра вы сможете подробно объяснить произошедшее Советнице?
— Да-да, — рассеянно сказал тот.
— В таком случае предлагаю всем остальным заканчивать на сегодня. Мастер Неве, ваша помощь была неоценима.
Сова гулко расхихикалась в свой чай. Брас торопливо попрощался, и Силини-Ёми, шепнув что-то Ламбе, ушла тоже. Я и сама заторопилась, — смотреть на гневно-воодушевлённого мастера было почему-то неприятно, — но в дверях сова неожиданно цепко схватила меня за локоть.
— Я бы рекомендовала тебе это снять, — хрипло сказала она, подцепив длинным кривым ногтём цепочку моего артефакта. — Он душит тебя.
— Спасибо, — вежливо сказала я, — но нет.
Она клацнула ногтём по стеклянному шарику с ртутью:
— Как знаешь.
И пожала плечами.
Несколько дней ничего не происходило.
Что именно разнюхал мастер Ламба, я не знаю: эта встреча была исключительно высокоуровневой. С самого утра в резиденции появились странные люди, просматривающие коридоры во все стороны, а затем в ворота заехали подряд две длинные чёрные машины с непрозрачными стёклами.
Сами машины мы видели с балкона, и Арден даже предлагал кинуть в них снежком («это наверное даже не будет считаться попыткой покушения!»). Шутка была несмешная, тем более что вокруг машин развернули звенящие от напряжения охранные чары; через их марево я даже не смогла разглядеть, кто именно приехал, — но легко было догадаться, что это кто-то из волков.