Последняя истина, последняя страсть - Татьяна Степанова

– Готова. И будь что будет. Вы пленку своим отдадите? Полицейским? И этому фээсбэшнику?

– Я криминальный журналист. Я сама распоряжаюсь полученной информацией, по своему усмотрению. Но я дам вам один совет, Ульяна.

– Какой?

– Наймите сейчас охрану. Сами понимаете, прокурор Кабанова всего этого так не оставит.

– Гектор!

Он услышал ее. Он поднимается, он встает. Львиные шкуры летят на пол. Делает шаг навстречу. Грудь его – бронзовый щит. Руки его – миртовые ветви. Губы его… Кровь его… Стоп. Диоскуры снова грозят пальцем – О Гекторе сказано достаточно. Зачем нам знать, на что похожа его кровь?

Т. Степанова «Жертвоприношение», 1998 г.

Стемнело, когда Катя приехала из Малаховки в Красково и позвонила в домофон у ворот особняка Кабановых.

– Кто? – Клара Порфирьевна Кабанова и в этот день не ездила на работу в прокуратуру.

– Я, Клара Порфирьевна.

– Убирайтесь.

– У меня есть то, что вас, возможно, заинтересует, – сказала Катя.

И Кабанова впустила ее. Дверь особняка оказалась тоже открытой. Катя вошла в сумрачный холл, освещенный лишь напольным светильником. Но в стильно и богато обставленной гостиной свет горел ярко. На низком столике открытая бутылка красного вина, наполовину пустая. Кабанова стояла у окна, куталась в длинный черный вязаный кардиган. Она смотрела на Катю в упор и недобро.

– Что тебе надо?

– Я нашла убийцу вашего сына, Клара Порфирьевна. Как и обещала.

– Ты… ты приписываешь себе эту заслугу? – Кабанова поставила на подоконник бокал с вином, что держала в руке. – Хвалишься этим? Тем, что погубила меня – уничтожила мою жизнь, мою семью, мою карьеру? Ты не боишься таких заслуг, милая моя девочка?

– Вы желали, чтобы убийца вашего сына был найден. И я сделала, что смогла. Вот. – Катя достала из сумки диктофон и положила на стол рядом с бутылкой вина.

– Это еще что?

– То, что вас, возможно заинтересует. Кроме Лесика, у вас есть еще один сын. Им, кстати, вы можете гордиться.

– Что ты несешь?!

– Послушайте запись. – И Катя включила диктофон с признанием Ульяны.

Кабанова сначала слушала словно нехотя. Но внезапно… ее лицо исказилось. Она издала даже глухой хриплый возглас.

Мать может пойти на многое ради своего ребенка, порой слишком на многое… но ненавидеть Кабанову она все равно не могла…

Запись закончилась.

– Вот так все было на самом деле, Клара Порфирьевна. А не так, как вы подозревали с самого начала – не отрицайте, только сами боялись себе в этом признаться. Поэтому делали все возможное, чтобы подозрения пали на кого угодно другого. Тот страшный день, когда была убита ваша маленькая дочка, а вы повели себя столь по-матерински пристрастно и столь по-прокурорски профессионально, однако бесчеловечно и подло, он принес свои плоды.

– Эта сочинская стерва… – прошипела Кабанова. – Она убила его… сука подзаборная… проститутка…

– Ульяна теперь сестра вашего сына Пети. Он выбрал ее в память о своем близнеце. Ваш Петя сильный, он хороший, он настоящий, несмотря на его молодость. Вы с вашим Лесиком сделали все, чтобы, как вы выражаетесь, уничтожить его, сломать. Но он не сломался за столько лет всего этого вашего домашнего ада. Его поступок это доказывает. Я обращаюсь к вам – вспомните, что вы и его мать тоже. Спасите его. Эта запись… вы прокурор и юрист. Вы прекрасно знаете, что это такое в уголовном процессе. Используйте ее, когда настанет самый важный момент.

– Ты хочешь отдать это мне?

– Да. За этим я приехала. Но не безвозмездно, Клара Порфирьевна.

– А, ясно. – Кабанова криво усмехнулась. – Деньги. И тебе тоже нужны деньги? Сколько? Сколько ты сдерешь с меня за эту запись?

– Я хочу обменять эту запись на оригиналы документов, полученные вами от Аристарха Бояринова, те, которые еще Лесик ваш пытался от него получить, только вот не успел. Оригиналы документов, их копии вы отдали майору Ригелю.

– Евнуху оригиналы потребовались? – Кабанова осклабилась. Взяла бокал и допила вино.

– Лесик в тот вечер так с Аристархом и не встретился, не успел. А вы? Вы с ним встречались?

– Нет. Кто он вообще такой, чтобы мне с ним встречаться? Он написал мне в мессенджер и поставил в известность насчет прежней договоренности с моим сыном. Сказал, что документы у него, он посредник. Я согласилась их купить. Он назвал мне банк в Люберцах и номер ячейки. Сказал, будто доверяет мне – потому что за ним стоят такие люди, которых надувать себе дороже. Сами понимаете. Я должна была поехать в банк, забрать документы и оставить деньги в ячейке. Я так и сделала в тот самый день. Насчет этого молодого алчного кретина, я думаю, что его убрали как раз свои. Посредник сделал дело, больше он никому не нужен. А на таких показаниях, как у Петьки, путаных, ему никто никогда этого убийства не вменит в вину.

Катя поняла, что прокурор Кабанова и правда имеет в Староказарменском отделе полиции свои тайные негласные источники информации, неведомые майору Ригелю.

Кабанова вышла из гостиной. Катя слышала ее шаги в пустом огромном доме. Когда она вернулась, в руках ее была картонная папка с бумагами и грифом «секретно». Катя подумала – если даже такое может пропасть из тайных архивов, что уж тогда об остальном говорить?

– На! – Кабанова с размаха швырнула папку на пол к ногам Кати. – Подавись.

Катя достала из сумки флешку и порт, подключила к диктофону, проверила на глазах Кабановой. Отдала флешку с записью признания Ульяны. А на диктофоне на глазах Кабановой все удалила. Затем нагнулась и подняла папку с документами, убрала в сумку.

– Предала меня… и ради кого? – Кабанова глядела на нее с презрением. – Ради этого нуля. Ради этого шершня без жала. Который ни черта не смог – даже брата своего спасти, даже себя…

– В отличие от вашего сына Лесика, Гектор хотя бы пытался. Он воин, Клара Порфирьевна. А ваш Лесик был полным дерьмом.

– НЕ СМЕЙ ТАК ГОВОРИТЬ О МОЕМ СЫНЕ! ЯЗЫК ТЕБЕ ВЫРВУ! – заорала Кабанова, теряя контроль над собой. – Когда родишь сама своих детей, вот тогда станешь мне ровней и сможешь судить меня! Только ничего этого не будет, поняла? Этот твой Гектор, он тебе детей не сделает. Может, он все на свете и отдал бы за это, только… уж извините… от пустоты и кошки не родятся! А этой своей шлюхе Ульяне, которую ты одобряешь в душе за то, что она мужа убила, передай, что я… я ее…

Кабанова схватила с итальянского комода дорогую дизайнерскую вазу и швырнула в стену. Затем схватила подсвечник и бросила на пол.

Катя повернулась и пошла к двери. Из гостиной слышался грохот и звон стекла. Прокурор Кабанова в полном одиночестве разрушала свой прекрасный богатый дом.