Жизнь и чудеса выдры - Хейзел Прайор

не просохли. В своем волнении он этого даже не заметил. Он огляделся, не зная, удобно ли будет переобуться прямо здесь, но не желая тратить время на поиски больничной уборной.

– Я всегда любила «Сникерсы», – говорила одна женщина бальзаковского возраста другой, в то время как молодая пара копошилась в своих телефонах, а седовласый джентльмен переворачивал страницу газеты, неодобрительно хмыкая по поводу роста цен на топливо. Фрагменты чужих жизней – жизней, в которых не подозревали о драме, разворачивающейся в его собственной.

– Сделай это здесь, – разрешила Кристина.

Он поспешно разулся. Новые носки оказались такими мягкими и обволокли его ноги таким теплом, что у него на глаза навернулись слезы.

Он вернулся в палату. Как ему хотелось хоть чем-то – чем угодно – помочь своей дочери. Она все еще лежала, как брошенная кукла, с растрепанными волосами и белым как мел лицом. Он коснулся ее пальцев. Они казались ледяными на ощупь.

Медики обсуждали возникшую проблему с забором крови. Их голоса были серьезны. На лицах читалось бессилие. Они явно не привыкли к таким ситуациям.

– Нельзя ли взять кровь из вены у нее на ноге… из ступни, может быть? – предложил Эл, надеясь не выдать голосом своих растрепанных чувств.

Они скорчили серьезные мины.

– Не самая лучшая идея, – ответил один из них. – Это было бы крайне болезненно для нее.

Несколько неудачных попыток спустя они все же согласились попробовать. Иглу ввели в вену на ее ступне. Эл наблюдал, затаив дыхание и зажмурившись одним глазом. Фиби не дрогнула.

В пузырек потекла тонкая красная струйка.

* * *

Пришли результаты анализа.

– Они решили сделать ей укол кальция.

Кристина ободряюще кивнула.

– Полагаю, они знают, что делают.

Когда Фиби ввели лекарство, Эл не тешил себя надеждами. Кальций был невинным компонентом, который входил в состав обычных витаминных таблеток – как он мог вылечить внезапный паралич всего тела?

Он опустился на стул рядом с дочерью, не отрывая глаз от ее лица.

То, что произошло дальше, не поддавалось объяснению. Это нельзя было назвать иначе, как чудом. Это напомнило ему отрывок из книги, которую он читал ей, когда она была маленькой: «Лев, колдунья и платяной шкаф». В этой сцене Аслан дышал на каменные статуи, и те постепенно начинали наливаться цветом, преображались и вновь становились живыми, дышащими существами.

Пальцы на руках Фиби распрямились. Пальцы на ее ногах зашевелились. Ее губы дрогнули. На щеках появился слабый румянец.

Старшая медсестра тоже наблюдала за происходящим как завороженная.

– О, только посмотрите на это! – воскликнула она через некоторое время, не в силах сдержать удивления. – У нее лицо меняется.

И оно менялось! Перестало выглядеть таким застывшим. Разгладилось. Стало больше походить на Фиби.

– Она улыбается! – воскликнула медсестра.

По мере того, как в тело его дочери постепенно возвращалась жизнь, по телу Эла теплыми волнами растекалось облегчение.

– Фиби? – позвал он. – Фиби.

Ее глаза распахнулись.

– Папа? – прошелестела она. – Привет. Кажется, я вернулась.

Любовь, переполнявшая его сердце, перелилась через край. Он наклонился и поцеловал дочь в лоб, но из-за вставшего в горле кома не сумел сказать чего-то еще.

Люминесценция

Эл вышел к Кристине, которая вскочила с места и снова обняла его, обрадовавшись новостям.

– Сейчас она под наблюдением, – сообщил он. – Мы оба можем зайти и проведать ее.

Они вместе вошли в палату и немного посидели с Фиби. Она в основном молчала, но рассеянно улыбалась им, пока ее усталые веки не сомкнулись.

– Она заснула, – прошептал Эл.

Кристина показала ему большой палец:

– С ней все будет хорошо, веришь?

– Да. Верю.

Они отправились на поиски столовой, смертельно нуждаясь в кофе и еде. Эл угостил Кристину вегетарианским английским завтраком и взял себе то же самое. С удивлением он обнаружил, что это было очень вкусно. И впервые до него дошел стоящий за всем этим смысл: зачем есть мертвую свинью, если растительный белок не менее хорош? Он дал себе слово попробовать еще несколько вегетарианских блюд в будущем.

– А как твои дела? – спросил он Кристину.

– О, у меня все тип-топ.

Он не поверил, но не мог не восхититься ее мужеством. Она выглядела разбитой, и теперь он вспомнил, что на нее саму свалился ворох нешуточных проблем. Ее дом к этому времени, должно быть, затопило еще сильнее. Ее вещи плавали на улице. И кто знал, что случилось с ее дорогой Мявой?

Она могла бы давным-давно вернуться в Дарликомб.

– Что я действительно хочу знать, – продолжила она, – так это что случилось с Рупертом. Он мог бы и позвонить, даже если был очень занят в питомнике. – Она вертела в руках бумажную салфетку, скручивая ее жгутом. – Я пыталась дозвониться до него и оставила кучу сообщений, но не получила от него ни ответа, ни привета.

Придавленный грузом вины, Эл потянул себя за воротник.

– Умоляю, не чувствуй себя обязанной оставаться здесь. Тебе нужно вернуться и найти его. И найти Мяву, и проверить дом. Я бы хотел помочь, но пока не могу оставить Фиби.

– Разумеется! – воскликнула она. – Я это понимаю. Но ты тоже не можешь оставаться здесь вечно. Как ты доберешься домой?

– Сяду на автобус или возьму такси. Что-нибудь придумаю. Кристина, у меня нет слов, чтобы отблагодарить тебя за твою помощь.

Он машинально накрыл своей ладонью ее руку, лежавшую на столе. Она позволила ему это сделать. Если она и заметила, что у него в глазах стояли слезы, то не подала виду.

Он проводил ее до машины.

– Пожалуйста, держи меня в курсе, – попросила она. – Я буду проверять телефон каждый раз, когда окажусь где-то, где ловит сигнал, и автоответчик на городском телефоне, когда вернусь домой. Я тоже люблю Фиби, – призналась она. – Мне нужно знать, как у нее дела.

Его голос прозвучал хрипло:

– Удачи тебе. Езжай осторожно.

Он с грустью смотрел, как она уезжает. За ночь стены между ними рухнули. «Кристина – словно мозаика из тысячи отдельных фрагментов», – думал он, возвращаясь в палату. Она была соткана из ярких эмоций, и безудержного оптимизма, и доброты, и страстей, и отваги. И она всегда стояла горой за то, что считала важным… например, за Фиби. Он хотел, чтобы она осталась здесь, вместе с ним.

Эл купил журнал по садоводству и вернулся к кровати Фиби. Он молча листал страницы, время от времени поглядывая на дочь, радуясь, что ее спящее лицо выглядит таким умиротворенным. В один прекрасный момент он увидел, что ее глаза открыты и она смотрит на него в ответ. Она