Маги и мошенники - Елена Долгова

Формально и отчасти Людвиг был прав, но мне мучительно захотелось от души ударить его. Вместо этого я прижал стилет к собственной руке и глубоко проколол кожу.

– Стойте!

Он попытался выдернуть у меня оружие, но отступил, опасаясь напороться на острие. Я неожиданно для себя ловко сделал несколько выпадов и распорол противнику куртку. Фон Фирхоф изысканно, цветисто, наполовину непонятно выругался на латыни и взялся за меч.

– Вольф, не делайте глупостей. Я не хочу убивать вас, но вполне способен поранить и отправить к святым отцам в лазарет. Потом вы все равно выполните все, чего только ни пожелает император.

Я, не тратя драгоценных мгновений на возражения, развернулся и пустился бежать, стараясь держаться безлюдных коридоров и максимально опередить фон Фирхофа. Бегал я чуть получше его, к тому же благодаря внезапности получил неплохую фору. На ходу я еще раз рассек себе руку, сначала кровь тяжелыми каплями падала на каменный пол, потом потекла тонкой струей. Слуги в ужасе шарахались в стороны, в одном из боковых коридоров я заметил двоих солдат и тотчас же свернул в другую сторону, кажется, они охотно присоединились к погоне. Одним словом, я несся как заяц от борзых, не желая участвовать в имперских амбициях советника. Фон Фирхоф сильно отстал и больше не ругался – должно быть, берег дыхание. И он, и я понимали, что бежать мне, в сущности, некуда, однако он не представлял себе некоторых подробностей моего замысла. Голая каменная стена – пустое место, приготовленное для нового барельефа, приближалась. Я, разумеется, добежал первым, окровавленная рука налилась свинцом, и ныла, я окунул в кровь кончик стилета и написал первую строку…

Должно быть, со стороны это выглядело завораживающе – по мере того, как я мазал кровью руку и стену, портал медленно проступал сквозь камень. Сначала стена сделалась слегка шероховатой, потом – призрачной, твердь камня потекла, превращаясь в туманную субстанцию – та кипела, играя причудливым током серых струй. Серый цвет постепенно сменился ослепительной белизной, потом белизна задрожала, сделалась прозрачной и передо мною открылся Портал…

Это было нечто. Там, за окном, внезапно прорезавшем угрюмую стену церенского императорского замка, цвела майская сирень – осени, моря и темных скал не бывало. Пролетел майский жук, афганская борзая спала в тени кустов…

Окно выглядело обыденно, его сверхъестественное происхождение выдавало только лиловое сияние окоема. Я облегченно вздохнул и поставил ногу на подоконник. Теперь останавливать меня силой было по крайней мере бесполезно, появившийся из-за поворота коридора фон Фирхоф прекрасно понимал это. Он остановился в двух шагах, убрал меч в ножны и сменил тактику грубого насилия на довольно бесцеремонные уговоры.

– Сумасшедший. Выйдите из Портала, покуда не поздно.

– И не подумаю.

– Вы бездумный игрок, прожигатель жизни, который лезет не в свое дело и, натворив глупостей, бежит, словно последний трус.

– А вы – соисполнитель и соорганизатор казней, которые процветают в Церене!

– Это вы опять о Бретоне, несчастный идиот? Я, словно легкомысленный дурак, рискуя собой, пытался его спасти, как будто убийца и фанатик того стоит или заслужил! Вы требуете от меня качеств святого, а сами отнюдь не являетесь таковым.

– Ренгер!

– Я Фирхоф.

– Тот или другой – какая разница? Вы предали меня, Ренгер-Фирхоф.

– Я спас вашу шкуру от костра, Вольф-Адальберт.

– Вы обманывали меня как ярмарочного дурака.

– Я не позволял вас убить.

– Вы заманили меня в ловушку!

– Я не дал вам наделать слишком много глупостей. Из-за меня вы их наделали чуть меньше, чем могли бы. Жаль, последнюю и самую большую глупость вы все-таки успели сотворить.

– Интриган и подлец.

– А вы – бездельник, вздумавший поиграть Империей. Такие игрушки не про вас. Пойте песни, сочиняйте сказки – но не лезьте в дело, касающееся жизни людей.

– Я украшал им жизнь, а такие, как вы, омрачают ее мракобесием.

– Мои специфические навыки не казались вам отвратительными, когда я отбивал вас у дьявола. Вы даже не поблагодарили меня.

Я вздохнул – он не потерял сообразительности и достал-таки меня напоследок.

– Спасибо, я благодарен. А теперь – пустите меня, Людвиг. Мне нужно идти. Вы говорили, что нельзя играть Империей. Так вот, ради того, чтобы эти игры не состоялись, прошу вас – не задерживайте меня, упирая на личные долги. Я уйду и больше не вернусь, обещаю. Никто больше не потревожит ни вас, ни вашего драгоценного императора. Прошу только об одном – дайте мне дорогу.

Людвиг задумался, должно быть ловя тишину и едва слышный треск потревоженного астрального эфира. Мерцание портала медленно разгоралось.

– Ладно, идите, – махнул рукой бывший инквизитор. – Наверное, я поступаю не очень хитро, но сдается мне, это скорее мудрое решение. Убирайтесь, мошенник, видеть вас больше не желаю.

Я шагнул навстречу сиянию…

Наверное, это судьба. В тот самый момент на месте действа появились две новые креатуры – нас догнали совершенно забытые мною солдаты. Ситуацию эти воины оценили мгновенно. Один из них вскинул арбалет… Второй последовал его примеру. Болты ударили мне в грудь почти одновременно, удар вышел тупой, боль оказалась совершенно нестерпимой – такой, что в глазах сделалось красно и по щекам покатились слезы. Я, сбитый этим мини-залпом с ног, упал по ту сторону Портала, прямо в сиреневый сад, спиной на песок, и в последний момент успел увидеть как яркая краска прилила к обычно бледному лицу фон Фирхофа…

Астральный эфир взвыл, звук получился такой, словно лопнула рояльная струна. Портал захлопнулся, исчез. Я лежал навзничь и смотрел в яркое весеннее небо, на толстые белые облака; скосив глаза, я мог видеть оперение болтов – их обмотали по спирали древесной стружкой, одна стрела вошла справа между ребер, вторая застряла под левой ключицей. Горячая жидкость плавно и нехотя стекала на ребра, забавно щекотала шею – но мне все равно было отчаянно холодно, наверное, я лежал в медленно стынущей кровавой луже.

– Эй, есть здесь кто-нибудь?

Борзая подошла поближе, лизнула мне руку теплым языком и нерешительно помахала хвостом, а потом села рядом и, подняв утонченно-аристократическую морду к небу, тонко завыла. «А ведь я могу сейчас умереть. Я вот-вот умру», – успел подумать я.

А потом умер.

Людвиг фон Фирхоф. Замок Лангерташ, Церенская Империя.

Подходил к концу 7013 год от сотворения мира, осень пришла в Империю и готовилась смениться зимой. Где-то на юге, на развалинах Толоссы, муравьями трудились ее бывшие горожане, островной город отстраивался очень медленно. Осень там лишь слегка тронула побережье – спал летний зной и часто штормило зеленоватое море.