Казаки. Донцы, уральцы, кубанцы, терцы. Очерки из истории стародавнего казацкого быта в общедоступном изложении - Константин Константинович Абаза

башни, с которых отборные пищальники стреляли без промаха. Вдруг, одна из башен взлетела на воздух, даже горы вздрогнули, и в ту же минуту все скопище ринулось на штурм. Русские не испугались, отбили приступ. Однако лучшие стрелки и казаки погибли под развалинами башни, уничтоженной подкопом. Султан Мут также потерпел не малый урон. Зашла речь о мире. После недолгих переговоров, согласились на том, что русские отойдут беспрепятственно на Терек, больных же и раненых оставят до выздоровления в городе, на попечении шамхала; порукой в том, что их доставят в Терки, будет служить сын Мута, взятый в заложники. Шамхал утвердил договор шертью на Коране, сам клялся и 10 сановников; сына отдал в аманаты.

С песнями, под грохот бубен выступила рать, направляя путь к тому же Сулаку. И в стане татарском шло ликованье: то был праздник Байрама. Муллы завыли молитвенные азаны и, войдя в азарт, объявили всенародно отпущение в клятве, данной «гяурам». На радостях Мут приказал отдать сотни тузлуков, припасенных по случаю его свадьбы с дочерью Аварского хана, на угощение своих полчищ. Скрытно, как волки, стаями, двинулись татары по следам русских. Они настигли их на первом же ночлеге за рекой Озень, где ратники беспечно варили кашу. Упившись бузой, наездники врезались в середину стана так, что русские не могли устроиться, не успели зарядить пищалей. За конными нахлынули пешие толпы, вооруженные длинными кинжалами. Ратные люди, стиснутые в кучи, отбивались стойко, мужественно, в плен не сдавались. Воевода Бутурлин, богатырь с длинной седой бородой, собственноручно изрубил в куски аманата, но тот был не сын султана, а подставной татарин, приговоренный к виселице. Прошло несколько часов страшной рукопашни, обагрившей речку кровью. Пали оба воеводы, полегла вся русская рать. Но и татарам не дешево обошлось их вероломство: сам султан был убит из первых. Раненые, покинутые в Терках, погибли самою мучительною смертью: их таскали по улицам, над ними издевались женщины, ругались мальчишки.

Два таких похода сильно поубавили боевую силу казаков. Были и другие беды, изводившие казаков, особенно терских. Они обитали, как уже сказало, около Нового Терка, в местах низменных, болотистых, а, следовательно, лихорадочных, к тому же подверженных частым наводнениям. Терпя нужду в хлебе и, питаясь одной «рыбенкой», терцы год от году хирели, вымирали целыми семьями. Многие погибали на морском промысле. Не только голытьба, но люди семейные, жившие в пригородных слободах, даже гребенцы, более домовитые, соблазнялись приманкой богатой поживы. После удачного морского набега, казаки переряжались из своих сермяг и лаптей в бархатные кафтаны, в сафьяновые сапожки; щеголяли в атласных рубахах, обшитых золотым галуном, и шапках, унизанных жемчугом. Только эти богатства приходили недаром. Сердитое море много поглотило казачьих тел, да и схватки с караванами обходились не дешево, тем более, что казаки набегали на «бусы-кораблики» на своих досчаниках или в утлых челнах.

Ко всем испытаниям терцев надо еще прибавить два нашествия Кубанского сераскира Казы-Гирея, погромившего их юрты; городок едва отбился. Одним словом, ко времени воцарения Петра Великого, осталось терских казаков одна лишь третья часть, не больше тысячи. Чтобы прикрыть несчастный городок от татарских нападений, астраханский губернатор Петр Матвеевич Апраксин уговорил гребенских казаков переселиться из-за Сунжи на левый берег Терека, что они охотно исполнили. Повыше Сунженского устья гребенцы поставили Червленый городок, а остальные четыре по Тереку вниз, на расстоянии 80-ти верст. Таким образом, 1712-й год нужно считать началом заселения Кавказской Линии, о которой было говорено раньше. Спустя 10 лет, устья Терека навестил сам Царь. Осмотрев Терки, он увидел его малолюдство, бедность казачью и приказал перевести остатки Терского войска на Аграхань. К малолюдному Терскому войску была выселена тысяча семейных донцов. Тут, на болотистой Аграхани, зарывшись в землянки, те и другие промаялись еще 12 лет, пока все завоевания великого Царя не отошли опять же к персиянам. Терское войско водворили тогда на Тереке, при вновь построенной крепости Кизляр.

Оно осело здесь таким малолюдством, что едва могло выставить на службу 600 казаков: старых терцев 200 да переселенцев, или «семейных», как их долго называли, 400 человек. Последние поставили свои три городка особо, между гребенцами и крепостью Кизляром. При окончательном устройстве Кавказской Линии, что было в 1836 году, Терско-Кизлярское войско переименовано в Кизлярский полк. Таким образом, оно составило второе звено Кавказской Линии; первым же ее звеном были и остались гребенцы.

Как они жили и отправляли государеву службу

Несмотря на то, что гребенцы были искони русские люди, по плоти и духу, они, войдя в соседство и дружбу с горскими народами, позаимствовали от них многими обычаями, особенно пригодными в воинском быту. Кабардинцы давали тогда моду в горах: им подражали черкесы, старались подражать грубые и бедные чеченцы. Одежда кабардинца состояла из верхнего зипуна с открытой грудиной и бешмета, обшитого галунами; деревянные патронташи, или хазыри, обделанные в кость, иногда в серебро, смотря по достатку, носились прежде на поясе, потом уж перешли на грудь. Праздничная шапка была круглая, с узким меховым околышком и суконным верхом, также обшитым галунами; будничная же шапка – высокая из черного бараньего меха. Защитой от дождя и снега служил башлык; бурка заменяла кабардинцам плащ, служила постелью, одеялом и шатром. Как плащ, она прикрывает все снаряжение всадника и в то же время предохраняет его от сабельных ударов; при горячим отступлении, когда нужно спрыгнуть с кручи, ее набрасывают на глаза коню. «Седелечко черкасское» даже упоминается в казацких песнях, как самая желанная и ценная добыча.

Богатые князья и уорки покрывали себя доспехами московского изделия; кольчуги, шишаки, стальные поручни – все это было не по карману казакам, но одежду и все прочее снаряжение, равно выправку, ухватки лихого наездничества они скоро переняли от рыцарей Кабарды. В свою очередь, гребенцы стало примером подражания и зависти для других позднейших поселенцев Кавказской Линии. Как черноморцы прославились своим пластунством, в такую же славу вошла лихость и удаль линейцев. На них приезжали взглянуть лучшие наездники из англичан и венгерцев. Они переносились с быстротой молнии, летали со стремнин и переплывали бешеные потоки, крались как кошки в глубоких ущельях или дремучих лесах, исчезали в траве или под бугром, лежа неподвижно со своим верным конем.

Что касается жилья, гребенцы ставили свои дома по-русски, прочно, окружая их общей оградой или городком с вышками. Зато внутреннее убранство во многом было сходно с