Ведьма. Право на ошибку - Валерия Воронцова

– Но, Ри, ты же знаешь, что она об этом думает, – смутился наш великан.

– Я знаю, как она смотрит на тебя, когда ты не видишь. Для меня этого достаточно. – Я со значением глянула на него. – Просто поверь мне, Берен.

Наши переглядывания прервало появление Ястребов, отправленных за солью.

– Вас только за смертью посылать, – фыркнул Ян, на лету ловя мешок соли, брошенный ему Лаэртом.

– В доме не было достаточного количества соли, пришлось бежать до городка и обратно, – отрапортовал Тристан, изучая заключенную под купол Таю.

– Ну извините, – рыкнула от дверей дома Софи. – Мы как-то не рассчитывали на появление демона во дворе собственного дома!

Эрелл и Драг вскинулись одновременно. Несмотря на то что мой вер сейчас был не в шкуре тигра, в отличие от волчицы – младшей сестры, их рыки были практически на одной частоте.

– Ну извините, мы как-то тоже! – вспылила Индира, остановившись рядом с Тристаном.

– Прекратить, – коротко выстрелила я, посмотрев на Висдом и выдергивая руку из горячей ладони Драга.

– Софи, – предостерегающе позвал главу семейства Бриар (считать таковым Натана почему-то не выходило) Драгон, – вернись в дом. Ева, будь добра.

Несомненно, именно по доброте душевной блондинка-вертигрица кивнула Драгу и мягко потянула старшую Бриар за плечи обратно, в особняк. Наблюдать за этим противостоянием материнской ярости и надежды на «больше, чем дружба» мне было некогда, тем более что первое вызывало стыд перед Бриарами, а второе тянуло руку к эфесу с желанием усовершенствовать прическу Рэд. Поэтому, развернувшись на пятках, я направилась к своим воинам, окружившим купол, сдерживающий Брилл. За мной, как всегда, бесшумно скользили Скорпионы.

– Все возьмите по горсти соли, она не позволит анхеоту переселиться в вас, и отойдите подальше. Все, кроме Беренгарда.

– Но, Ри… – Лаэрт непонимающе посмотрел на меня.

– Берен попробует достучаться до Таи.

– Сссамонадеянная вееедьма, – исказил демон оскалом лицо Брилл.

Я посмотрела в желтые глаза, ища в них хоть искорку от самой Таи, хотя бы малюсенькую зацепку. Анхеот же, вытянув тонкую руку захваченного тела, ухмыльнулся и схватился второй за пальцы вытянутой. Раздался треск, Берен рядом зажмурился. Кто-то позади процедил ругательства, я же не сомневалась, что только что тварь сломала Тае как минимум три пальца.

– Беренгард. – Я перевела взгляд на возвышающегося рядом со мною парня.

Он кивнул и шагнул вплотную к барьеру, практически касаясь носом сгустившегося и чуть подрагивающего Воздуха. Я махнула рукой остальным Ястребам, и медленно они стали отходить к особняку. Возле меня остались лишь Хранители.

– Тая? – осторожно позвал Берен. – Тая, я знаю, что ты там и, скорее всего, мысленно кусаешь губы от стыда. Да-да, тебе стыдно, потому что ты считаешь, что своей неподготовленностью к такому повороту событий подставила весь отряд, позволив взять себя в заложники. Это не так, малявка. – Голос Берена чуть дрогнул, должно быть, прозвище что-то значило для них обоих. – Поверь мне. Помнишь, однажды, много зим назад… Я обещал, что никогда не обману, и ты ответила, что веришь? Но… – Осборн запнулся. – Я нарушил свое обещание.

Истинным зрением я увидела, как всколыхнулся голубой туман, опутанный черными нитями-венами. Видимо, мысль о том, что ее единственный лучший друг, возможно, человек, в которого она, сама о том не догадываясь, была влюблена, соврал, настолько всколыхнула Брилл, что анхеот был не готов к проявлению эмоции такой силы.

– Норд, соль, – мысленно напомнила я Старшему Хранителю, и тот исчез.

– Я обманул тебя, когда восемнадцать лет назад на твой шутливый вопрос: «Ты мне друг?» – ответил: «Да». Это не так. Уже очень давно, я не знаю, когда это началось, я чувствую к тебе отнюдь не дружбу. Возможно, с той секунды, как я увидел тебя: испуганную, потерянную, озирающуюся по сторонам из-за спины покойной королевы Оры Дорис. А может быть, это случилось тогда, когда ты впервые взмыла на три метра вверх, перепугалась, замолотила руками в воздухе, и я едва успел смягчить твое падение, а ты, уткнувшись в меня, смеялась так, что не могла остановиться.

Я помассировала пальцами переносицу, уткнувшись взглядом в землю. Признание Беренгарда, то, как он смотрел на Таю, стараясь разглядеть ее за демоном, было настолько личным, что стыдно даже смотреть. Рядом застыл Норд, бесшумно поставив передо мной открытый мешок соли.

– Тая… – В голосе Осборна послышалась мольба, и я перенесла все свое внимание на соль, практически начиная пересчитывать ее по кристалликам. – Моя Любимая. Именно это, каждый раз видя тебя, я сдерживаю на губах и прячу за улыбкой.

Голубой туман налился цветом и задрожал, словно пытаясь вырваться из черных демонических оков. Вскинув голову, привлеченная этими вспышками ауры, я увидела, как с искривленных анхеотом губ Таи сползла противная ухмылка.

– Получается. Чтоб мне сдохнуть, получается, – прошептал позади Марк.

– Берен, не молчи! Скажи ей еще что-нибудь, дай сил на борьбу, ну же! – горячо зашептала Индира. – Она же любит тебя, богами клянусь!

Осборн, растерявшись, посмотрел на меня. Бравый воин, всегда сражающийся в первых рядах, он не привык вот так раскрывать свою душу и обсуждать свои чувства, тем более на глазах у стольких людей. А тут еще и любимая девушка порабощена демоном, и нет уверенности в том, что эти признания ей вообще нужны.

– Да спой же, Астеон подари тебе мозги! – подсказала Дарин Грир-Кенелм, все еще возясь с Заком.

– Дарин права! – загорелась я, интуитивно чувствуя, что это выход.

Глубоко вздохнув, Беренгард повернулся к нам всем спиной, смотря лишь на Таю. Его широкие ладони сжались во внушительного размера кулаки, способные раздробить камень. И он запел.

Для ведьмы, любой ведьмы, откуда бы она ни была родом, как бы ни воспитывалась и чем бы ни занималась, нет ничего лучше музыки. Неумение играть хотя бы на одном музыкальном инструменте считается позором, даже правилом дурного тона. Она – часть нашего мира.

Музыкой мы передаем все самое важное, веря, что ее путь самый искренний и истинный, потому что пролегает от души. Потому у нас и нет ни одной молитвы не песни. С богами необходимо быть искренними, как ни с кем другим, дабы не навлечь их гнева, особенно обращаясь с какой-либо просьбой.

По рукам и спине побежали мурашки. Я много раз слышала, как поет Берен, мы часто собирались отрядом на какое-то подобие музыкального вечера, нечто вроде товарищеских посиделок. Это помогало притереться друг к другу и, кроме того, сплачивало. Но сейчас, с первых спетых строк, я поняла, что никогда по-настоящему не слышала Беренгарда. Такого сильного и в то же время нежного, уверенного в своих чувствах и надеющегося на ответные.

Его глубокий голос словно пробирался под кожу, глубже, до самого сердца нежной мелодией, предназначенной лишь Тае. Это было и признание, и надежда, и в то же время зов. Как умирающий – стакан воды, как слепой – зрение, как уставший – покоя, так Берен просил Таю вернуться к нему. У меня защемило сердце, в носу защипало, и я украдкой взглянула на Брилл.