Всего один взгляд - Харлан Кобен

Деллапелль провел Перлмуттера в подвал и, хотя там было достаточно светло, включил фонарик и посветил на пол.

— Вон там.

Перлмуттер посмотрел на бетонный пол и почувствовал: по его спине побежали мурашки.

— Вы думаете о том же, о чем и я? — спросил Деллапелль.

— О том, что, может быть… — Перлмуттер остановился, пытаясь сложить в голове связную фразу, — что, может быть, здесь держали не только Джека Лоусона.

Деллапелль кивнул.

— Тогда где другой?

Перлмуттер ничего не ответил, разглядывая пол. Кого-то здесь действительно держали. Этот кто-то нашел камушек и нацарапал на полу два слова — имя второго парня с той странной фотографии, которое Перлмуттеру недавно назвала Грейс Лоусон.

«Шейн Олуорт».

Чарлин Суэйн дождалась Грейс и проводила обратно в палату. Они не разговаривали: молчание успокаивало. Грейс задумалась об этом. В больнице она вообще о многом думала. Например, почему Джек сбежал из страны много лет назад или почему ни разу не трогал свой трастовый фонд, предоставив отцу и сестре распоряжаться принадлежащими ему процентами. Грейс гадала, отчего он сбежал вскоре после Бостонской давки, и при чем тут Джери Дункан, которую убили два месяца спустя. Но больше всего ей хотелось знать, было ли их с Джеком знакомство во Франции чем-то большим, чем простое совпадение.

Она уже не думала о том, связаны ли эти события, — знала, что связаны. Они дошли до палаты. Чарлин помогла Грейс лечь и повернулась было уйти.

— Вы не посидите немного? — попросила ее Грейс.

Чарлин кивнула:

— С удовольствием.

Они разговорились. Начали с близкой обеим темы — детей, но ни одной не хотелось углубляться в дебри. Час пролетел незаметно. Грейс не могла бы ответить, о чем именно они говорили, но была благодарна за это общение.

Около двух часов ночи больничный телефон рядом с кроватью Грейс зазвонил. Секунду женщины смотрели на него, затем Грейс сняла трубку:

— Алло?

— Я получил ваше сообщение об «Аллоу» и «Тихой ночи».

Грейс узнала голос Джимми Экса.

— Вы где?

— В больнице, на первом этаже. Меня к вам не пропускают.

— Подождите, я сейчас спущусь.

В приемном покое было тихо.

Грейс не знала, с чего начать разговор. Джимми Экс сидел сгорбившись, поставив локти на колени, и не поднял глаза, когда Грейс ковыляла к нему. Медсестра на посту читала журнал, охранник что-то тихо насвистывал. Грейс мельком подумала, сможет ли больничная охрана ее защитить, и остро пожалела, что «глок» забрали полицейские.

Она остановилась перед Джимми Эксом и ждала. Он поднял голову. Их взгляды встретились, и Грейс поняла. Она не знала подробностей, только канву событий, но она поняла.

В его голосе слышалась чуть ли не мольба:

— Как вы узнали об «Аллоу»?

— От моего мужа.

Джимми озадаченно посмотрел на нее.

— Мой муж — Джек Лоусон.

У рокера от удивления вытянулось лицо.

— Джон?!

— Да, так его когда-то звали. Он тоже здесь, наверху. Состояние крайне тяжелое.

— Господи… — Джимми опустил голову, спрятав лицо в ладонях.

— Знаете, что мне казалось странным? — спросила Грейс.

Джимми молчал.

— Ваше бегство. Не часто бывает, чтобы популярный рок-певец все бросил и исчез. Ходят легенды о Элвисе и Джиме Моррисоне, но это потому, что они умерли. Был фильм «Эдди и „странники“», но это же кино. В реальной жизни «Те, кто» никуда не убегали после трагедии в Цинциннатти, а «Роллинг стоунз» — после шоссе Альтамонте.[17]Так почему, Джимми, почему вы исчезли со сцены?

Рокер не поднял головы.

— Я только знаю, что это связано с «Аллоу». Сложить всю картинку — вопрос времени.

Грейс ждала. Джимми Экс отнял руки от лица и потер ладони, мельком взглянув на охранника. Грейс чуть не отскочила, но пересилила себя.

— Знаете, почему рок-концерты всегда начинаются с опозданием? — неожиданно спросил Джимми.

— Что? — опешила Грейс.

— Я говорю…

— Я слышала вопрос. Нет, не знаю почему.

— Потому что всякий раз мы в хлам пьяные, или нанюхавшиеся, или обколотые и нашим менеджерам необходимо протрезвлять нас для выступления.

— И к чему вы это?

— В тот вечер я еле языком ворочал — нажрался спиртного и кокаина. — Джимми отвел взгляд. Белки его глаз покраснели. — Вот почему была такая задержка с началом. Вот почему зрители потеряли терпение. Будь я трезвее, вышел бы на сцену вовремя, и… — Он пожал плечами, словно говоря: «Кто его знает, как повернулось бы дело».

Грейс почувствовала, что смертельно устала от извинений.

— Расскажите лучше об «Аллоу».

— Поверить не могу! Джон Лоусон — ваш муж, — покачал головой Джимми Экс. — Да как же это получилось?

Грейс промолчала. Сможет ли она когда-нибудь ответить на этот вопрос? Сердце, как известно, устроено странно. Может, что-то в подсознании двух переживших ту ужасную ночь высекло искру взаимного притяжения? Она вспомнила, как познакомилась с Джеком на французском пляже. Была ли это судьба, брак, заключенный на небесах, — или хитрый расчет? Может, Джека заинтересовала девушка, ставшая трагическим символом Бостонской давки?

— А мой муж был на концерте в тот вечер?

— Как, вы что, не знаете?

— Джимми, вы думаете, я притворяюсь, что знаю все и жду только подтверждения? Но я не знаю и, может, никогда не узнаю правды, если вы мне не поможете. Хотите — сидите на своей тайне, но предупреждаю — я не отстану, и Карл Веспа не отстанет, и Гаррисоны, и Риды, и Уэйдеры…

Джимми как-то по-детски беспомощно взглянул на нее снизу вверх.

— Мне кажется, вы устали убегать от себя. Вы приходили в мой дом, ища отпущения грехов, — значит, почувствовали, что время пришло.

Рокер сник. До Грейс донеслись рыдания. Джимми дергался всем телом. Грейс молчала. Она не собиралась дружески класть руку ему на плечо. На них посматривал охранник, медсестра подняла голову от журнала, но и только. В конце концов, это больница, здесь часто плачут. Помедлив, охранник и медсестра отвернулись. Через минуту Джимми стал успокаиваться. Плечи его уже не дрожали.

— Мы познакомились на концерте в Манчестере, — заговорил он, вытирая нос рукавом. — Я выступал с группой «Тихая ночь». В программе было заявлено четыре группы, среди них — «Аллоу». Так я познакомился с вашим будущим мужем. После концерта мы вместе посидели, выпили. Джон был прекрасный парень, но вы должны понять — для меня музыка была всем. Я хотел спеть «Рожденного бегать». Я хотел изменить музыкальный климат. Я ел, спал, мечтал, даже срал музыкой. А Лоусон относился к ней несерьезно — «Аллоу» была для него просто развлечением. Песни у них были приличные, но исполнение и аранжировка любительские. Лоусон и не помышлял о музыкальной карьере.