Летний ангел - Монс Каллентофт

Зак подходит к Карин, берет одну из ее больших черных сумок, и они идут по дорожке, выложенной белым камнем, обрамленной неполитыми, забытыми кустами.

Звонят в дверь, и через полминуты Сигвард Эккевед открывает.

Удивление и недоверие, но также ожидание.

— Вы поймали его? — В глазах отца надежда, искра жизни.

Малин говорит: по их предположениям, Тересу убили в другом месте, а не возле пляжа, и потому они должны осмотреть дом — просто чтобы исключить возможность, что на нее напали именно здесь.

— Но вы ведь не думаете, что я… мы…

— Разумеется, нет, — говорит Зак.

И Сигвард Эккевед отступает в сторону; его тело кажется тяжелым и неповоротливым, словно скорбь поселилась во всех его системах и обосновалась навсегда.

— Если это поможет следствию, разрешаю хоть спалить весь дом.

— Это не понадобится, — отвечает Зак и улыбается. — В наших окрестностях и так пылает, как никогда.

— Да, это верно. Делайте что хотите и как хотите. Жена поехала в город к психиатру.

Малин бродит вдоль клумб, окружающих веранду с бассейном, ищет следы, сломанные кусты, признаки борьбы, но находит только засохшие красные розы, давно умершие от жары.

Ей приходится торчать на солнце, и она без конца вытирает пот со лба. Видит Зака на другом конце участка, в той части сада, где между газоном и забором, отделяющим соседский сад, расположена широкая грядка.

Карин работает в доме. Малин только что подумала о том, как прекрасно та вписывается в этот пейзаж с бассейном в своей изящной юбке и дурацкой фирменной сиреневой блузке.

И тут Зак кричит:

— Нашел!

И Малин слышит по его голосу: он уверен, что обнаружил нечто важное.

— Судя по всему, она пыталась убежать к соседям.

На грядке виднеется увядшая ботва картофеля, хвостики моркови и ревень, который никто не собрал. Следы борьбы, оттиснутые в земле и застывшие по вине засухи, отчетливо видны: вот отпечатки бегущих ног, здесь тело упало на грядку, здесь кто-то волок Тересу назад, а она сопротивлялась, цеплялась руками за почву, пытаясь ухватиться за жизнь.

— Надо позвать Карин, — говорит Зак. — Где она там? Внутри, в прохладе, как я понимаю.

Сигвард Эккевед опустился на один из стульев веранды. Смерть дочери еще приблизилась, физически поселилась в доме, и Малин кажется, что он осознал — они не смогут здесь жить, с этой минуты их дом стал обителью зла.

Малин опускается рядом с ним на корточки.

— Мне очень жаль, — произносит она.

— Все в порядке, — отвечает Сигвард Эккевед.

И Малин понимает: все это уже не имеет для него значения, потому что хуже все равно некуда. Есть даже капля утешения в том, что дочь находилась дома, когда на нее напали.

— Хотя… даже не знаю, — бормочет он. — Как я скажу жене? Ее это доконает.

Закончив работу на грядках, Карин поворачивается к Малин, которая ожидает в тени под большой яблоней.

— Похоже, она двигалась со стороны бассейна, — говорит Карин. — Преступник напал на нее там, и затем она пыталась бежать в этом направлении. В доме я не нашла ничего, ни следов крови, ни чего-либо другого.

— Тогда посмотри возле бассейна.

— Как раз и собираюсь это сделать.

Спустя минуту Карин уже ходит вокруг бассейна, и кажется, что вода закипает на жаре, зовущая и отталкивающая одновременно своей высокомерной голубизной. Карин наносит люминол[24]на деревянный пол веранды и каменные края бассейна в надежде, что спрей заставит пятна крови проявиться в той относительной темноте, которую она создает, накрыв место синим полотенцем.

— Так и знала, — бормочет Карин, дойдя до той части веранды, которая прилегает к гаражу.

— Так и знала, — снова произносит она.

Малин спешит к ней, и Зак появляется из дома.

Сигвард Эккевед сидит на стуле, его лицо лишено выражения.

— Смотрите, — говорит Карин, жестом подзывая их к себе.

Под полотенцем светятся не меньше двадцати пятен, окруженных брызгами.

— Преступник пытался смыть кровь. Но я уверена, что именно здесь Тереса получила рану на голове.

— Ты можешь выяснить группу крови или еще что-нибудь? — спрашивает Зак.

— К сожалению, нет, — качает головой Карин. — То, что вы видите, — лишь зыбкие отсветы реальности.

Малин снова сидит на корточках перед Сигвардом Эккеведом.

— У кого мог быть повод прийти сюда?

— У кого?

— Да.

— Не знаю.

— Может быть, вспомните кого-нибудь?

— Нет, к сожалению, нет.

— Никаких мыслей?

— Нет, это мог быть кто угодно.

— Садовник? У вас нет садовника?

— Нет, за садом ухаживаем мы сами, я и жена.

— А бассейн?

— У нас есть человек, который приходит один раз в год, в мае, когда мы заполняем его водой. Но в этом году я сделал все сам. А прошлым летом сюда приходили мастера, красили заново веранду.

В кармане жакета Малин звонит телефон.

— Форс, слушаю.

— Малин? Это Аронссон. Я подготовила подробное досье на Стюре Фолькмана. Доложить по телефону?

— Я сейчас занята. Можем обсудить это через час? В управлении?

— Конечно. А я пока выясню некоторые детали.

Сигвард Эккевед начинает плакать, все его тело сотрясается, и Малин хочет помочь ему, но не знает как. Молча кладет руку на его локоть — и не может сказать, что все будет хорошо, что все образуется.

Папа, не плачь.

Я боюсь, папа, но мне хорошо.

Я очень испугалась, когда все это произошло — возле бассейна, в нашем саду. Это было ужасно, ужасно.

Но теперь все собирается воедино.

Я чувствую это.

Зло.

У него тоже есть болевая точка, на которой все рвется.

Когда его выводят начистоту и загоняют в небытие.

Когда люди снова получают возможность спокойно наслаждаться летом, как это и положено, без боли и страха.

Но прежде все должно выясниться. Должно раскрыться то, что вы называете правдой, какой бы ужасной она ни была.