Любовь искупительная - Франсин Риверс

— От кого ты бежишь, голубушка?

Она отбросила с лица выбившийся локон светлых волос и выдавила улыбку.

— Почему вы думаете, что я убегаю от кого–то?

— Да потому, что ты все время оглядываешься назад. Ты так нервничала, когда я тебя подобрал. Я подумал, что ты, наверно, бежишь от своего мужа.

— Откуда вы знаете, что я замужем?

— У тебя обручальное кольцо на руке.

Она быстро прикрыла руку и покраснела. Она забыла снять кольцо. Повертев его на пальце, она стала думать, как бы вернуть его Михаилу.

— Он что, плохо обращался с тобой?

К Михаилу это никак нельзя применить.

— Нет, — ответила она нехотя.

Он с любопытством взглянул на нее.

— Что же он сделал такого, что ты от него сбежала?

Она посмотрела в сторону. Что ему сказать? «Я влюбилась в него»? Если она скажет старику, что Михаил никогда ничего плохого не сделал, но проявлял к ней только доброту, любовь и терпение, он станет задавать вопросы.

— Мне бы не хотелось говорить об этом, мистер Тилл. — Она продолжала крутить кольцо на пальце. Ей хотелось плакать.

— Сэм. Зови меня Сэм, голубушка.

— Меня зовут Ангелочек.

— Сними кольцо и выбрось, если это тебе поможет.

Она никогда этого не сделает. Кольцо принадлежало матери Михаила.

— Я не могу, оно не снимается, — солгала она. Надо найти способ отослать его Михаилу.

— Ты собралась в Сакраменто?

Почему бы нет? Этот город кажется неплохим местом, чтобы начинать жизнь сначала. — Да.

— Хорошо. Я тоже туда еду. Я должен остановиться еще в нескольких лагерях золотоискателей по дороге: может, смогу там что–нибудь продать. — Он подстегнул уставших лошадей. — Ты выглядишь усталой, детка. Почему бы тебе не забраться в фургон и не поспать? Сбоку откидная кровать, — предложил он. — Просто дерни вон ту задвижку.

Ангелочек действительно очень устала, поэтому с благодарностью приняла предложение. Разложив кровать, она улеглась, свернувшись калачиком, но сна не было. Повозку трясло и подбрасывало, а в голове вертелся целый рой мыслей. Она все время думала о Михаиле. Он не поймет, почему она опять ушла, и на этот раз точно разозлится. Она совсем запуталась. Что–то внутри нее тянуло назад — вернуться и поговорить с Михаилом, рассказать ему обо всех своих чувствах. Но она знала, что это безумие. Разве мама не изливала душу Алексу Стаффорду? Разве она не говорила ему о своей любви опять и опять? Любовь только все разрушила в ее жизни и принесла ей позор и боль.

Она не могла отогнать от себя воспоминания об их последней ночи. От близости с ним она не чувствовала себя опустошенной, а, наоборот, наполненной. В объятиях Михаила ее не покидало ощущение правильности, того, что именно там ей и следует быть.

«Твоя мать чувствовала то же самое с Алексом Стаффордом, и посмотри, что из этого вышло».

Она тихонько застонала и сжалась в комок еще сильнее.

Если бы Сэм не ехал мимо, она бы, скорее всего, не решилась на дальнейшее путешествие и вернулась домой. И тогда она бы привязалась к Михаилу так же сильно, как мама когда–то к отцу. Рано или поздно Михаил устанет от нее — так же, как Алекс Стаффорд от мамы.

Она надеялась, что, благодаря расстоянию между ней и Михаилом, боль утихнет, но становилось все хуже. Ее ум и тело, все ее существо жаждали его.

«Почему я его встретила? Зачем он приехал в Парадиз? Почему он стоял на улице, когда я проходила мимо? Почему он вернулся в бордель после того, как я прогнала его?»

Она отчетливо видела его глаза, наполненные страстью и нежностью. «Я люблю тебя, — говорил он словно наяву. — Когда же ты, наконец, поймешь, что я всегда буду верным тебе?»

«Он говорил, что любит меня, — плакала тогда мама. — Он говорил, что всегда будет меня любить».

Ангелочек почувствовала, как к глазам подступают слезы, и быстро взяла себя в руки. Все в порядке. Да, она полюбила Михаила так, что даже научилась плакать, но у нее хватило ума сбежать, пока дело не приняло худший оборот. На этот раз у нее больше вещей, чем только то, что на ней надето. Все это ей пригодится. Она пойдет на восток, на запад, на север или на юг. Куда захочет.

— У меня получится, — прошептала она. — Я справлюсь одна.

«Каким образом?» — заговорил насмешливый голос.

— Как–нибудь. Придумаю что–то.

«Конечно, Ангелочек. Если будешь делать то, что умеешь лучше всего».

— Я найду что–то другое. Я не вернусь к старому. «Конечно же, вернешься. Что еще ты умеешь? И разве это так уж плохо? У тебя была пища, крыша над головой, красивая одежда, тебя боготворили…»

Голос из мрака продолжал свою размеренную речь под топот копыт усталых лошадей. Когда она заснула, ей приснился Хозяин. Он делал то же, что делал всегда. Но там не было Михаила, чтобы остановить его.

Сэм Тилл разбудил ее. Он поделился с ней своей скромной нищей и сообщил, что вскоре они приедут в лагерь.

— Попробую еще разок. Если не удастся ничего продать, то в Сакраменто я приеду без гроша. Я взял этот товар на последние деньги, и если ничего не продам, то у меня не будет ни цента. Может быть, Господь благой будет со мной на этот раз.

Она смотрела, как он взял ее пустую оловянную тарелку и пошел мыть в ручье. Господь благой ничего не сделал для этого бедного старика. Не больше, чем для нее. Вернувшись, Сэм Тилл собрал вещи и положил обратно в повозку. Он помог ей подняться на сиденье, словно она была настоящей леди.

— В лагере тебе лучше не показываться, — посоветовал он. — Некоторые из этих молодых шалопаев совсем дикими становятся, когда видят женщину. — Он грустно улыбнулся. — А я слишком стар, чтобы драться за тебя.

Она прикоснулась к его руке и забралась в фургон.

Когда они приехали в лагерь, она стала прислушиваться, как Сэм расхваливает свой товар. Собравшиеся в ответ выкрикивали оскорбления, насмехались над его лошадью и повозкой. Нелестно отзывались о товаре. А о нем самом и того хуже. Скоро бедного Сэма совсем затравили. Оскорбления и ругательства сыпались одно за другим, но он не переставал предлагать свою посуду. Мужчины же просто забавлялись, издеваясь над старым беднягой. По голосу старика она вскоре поняла, что он теряет последнюю надежду. Она знала, каково это. И знала, как сильно слова могут ранить душу человека.

— Да уж, нам как раз твоих паршивых кастрюль здесь не хватало! — выкрикнул кто–то с издевкой. Кто–то еще назвал Сэма старым дураком. Ангелочек нахмурилась. Может оно и так, но он все равно не заслуживает оскорблений. Все, чего хотел этот старый человек, это жить честно.

Ангелочек выбралась из фургона. Стоило ей появиться, как толпа немедленно затихла.