Дурман - Екатерина Риз

— Свет, войди в квартиру.

Он заметил, как жена дёрнулась от звука его голоса, потом всё-таки посмотрела, взгляд был растерянный и расстроенный. Видимо, она всерьёз не верила в то, что может застать на рабочей квартире мужа. Света всегда старалась думать о хорошем, и даже беспокоясь о нём сегодня ночью, Лёша был уверен, что верила, будто он заработался и уснул. А может, и переживала, не случилось ли чего с ним, но уж никак о том, что он провёл эту ночь с женщиной, а о семье позабыл. Он не забыл, просто сил в себе не нашёл звонить и врать.

Света помедлила, но потом всё же порог переступила и закрыла за собой дверь. Очень медленно, тихо захлопнула, а смотрела себе под ноги и хмурилась. Потом сказала:

— Я её узнала. Та журналистка… — Усмехнулась. — Не помню, как зовут, но помню, как ты на неё смотрел.

Алексей поморщился от её тона. Будто в том, что он смотрел на женщину, а потом с ней переспал, ничего удивительного для его жены нет. Так мама время от времени с отцом разговаривала, и вот он до этого дожил.

Вздохнул, понял, что стоит перед женой босой и в футболке, которая совсем не подходит к чёрным официальным брюкам, и лишний раз почувствовал себя не в своей тарелке.

— Света… — Неловко замолчал, не представляя, что сказать, а жена, как на грех, уставилась на него, изучающе как-то, и он виновато опустил голову.

— Я думала, что это Карина Катанян.

— Что?

— Я думала, что Карина твоя любовница.

Алексей недовольно сдвинул брови, к жене приглядываясь. А она привалилась спиной к закрытой двери, видимо, не рассчитывая на то, что колени под ней не подогнуться. По лицу было видно, насколько переживает, даже в глазах только мука. Света больше не выглядела потерянной, измена мужа стала свершившимся фактом.

Не зная, как ответить на это заявление, головой покачал. Потом усмехнулся, самому на себя противно стало.

Света от двери отошла, прошла мимо него в комнату, и Лёша невольно обернулся ей вслед. А она остановилась посреди гостиной, огляделась.

— Я давно здесь не была. Сколько, года два? — И сама себе ответила: — Да, наверное. После того, как Андрюшка родился, так и не была. — Она изучала взглядом обстановку, цеплялась за детали, и то, что видела, ей не нравилось. Женская заколка на краю книжной полки, бокал со следами помады на журнальном столике, диванные подушки в беспорядке, а ещё… ещё не заправленная постель, которую она видела через приоткрытую в спальню дверь.

— Свет…

— Ты хочешь спросить, зачем я пришла? — перебила она его, будто испугалась того, что он может сказать.

— Я знаю, зачем ты пришла! — разозлился вдруг Алексей, хотя права на злость в данной ситуации не имел. — Ты пришла, потому что я не позвонил. Потому что не пришёл ночевать. И ты пришла…

— Не вовремя, — закончила она. — Я уже поняла, Лёша.

Он нервным движением потёр рот, пытался взять себя в руки. А ещё так и не знал, что говорить. Отрицать что-либо глупо, а каяться… признаваться… В чём признаваться? Признаться жене, что влюбился в другую? Что вспоминал эту другую последние пять лет? Она была миражом, фантазией, но она была с ним во все лучшие моменты его семейной жизни, когда он улыбался жене, когда занимался с ней любовью, когда говорил, что счастлив…

Света наблюдала за ним с всевозрастающей горечью.

— Тебе нечего сказать?

— Не знаю. — Посмотрел на неё. — Прости. Я не хотел, чтобы ты так узнала.

Значит, предполагалось, что она всё-таки узнает. Света резко отвернулась от него, незаметно сжала руку в кулак. Постаралась справиться с голосом, хотя больше всего на свете хотелось зарыдать и бросить в мужа чем-нибудь. Хоть той заколкой на полке. Чужой, ненужной и ужасной.

— Ты не позвонил, Лёша. Я волновалась.

— Да, знаю.

— Андрюша про тебя спрашивал, плакал вечером. А ты был недоступен!

В её голосе проскользнули уже несомненные обвиняющие ноты, и Алексей плечи расправил, готовый принять всё её упрёки.

— Прости, Свет.

— Прости? — Она резко обернулась к нему, в глазах злость. — За что ты просишь прощения? Что сына спать не уложил, или что любовницу завёл?!

— За всё.

— Лёша, она ведь замужем, я сама сейчас слышала. — Света невольно головой качнула, приглядываясь к мужу с недоверием и болью. — Что ты наделал? — Руку вперёд выставила, как будто испугалась, что он захочет к ней подойти. А потом добавила тихо: — Ты же мне обещал.

Он ей обещал. Действительно обещал, в день их свадьбы. Что никогда ей не изменит. По крайней мере, так гадко, чтобы пришлось таиться и врать в глаза. Тогда он только что вернулся с Чёрного моря, оставив там Иру, и его мучила совесть, а ещё неудовлетворённость, и эта пытка была куда сильнее чувства вины. Он без конца вспоминал и опять же сравнивал, и не находя покоя и умиротворения рядом с любимой, как казалось, женщиной, боялся своих мыслей и давал обещания и клятвы, одну за другой. Что будет любить, уважать, хранить верность. Это казалось таким простым, на словах. А жизнь, как отец любил говорить, на самом деле долгая и непредсказуемая штука. Он очень хотел сдержать своё обещание, но оказался просто человеком.

— Я знаю, Свет. Я обещал.

— Ты в неё влюбился?

Каким простым показался этот вопрос из её уст. Влюблённостью невозможно объяснить страсть, необходимость постоянно видеть и чувствовать, знать, где Ира и чем занимается, влюблённостью не объяснялась проснувшаяся внезапно ревность и жадность. Желание постоянно держать за руку, заботиться, а порой и спрятать ото всех, в стремлении почувствовать себя властителем и хозяином, и при этом собственническом отношении ожидать в ответ улыбки и счастливых искорок во взгляде.

Он молчал дольше, чем следовало, и Света лишь горько кивнула, видимо, сама ответив на этот вопрос.

— Ты влюбился. И побоялся мне сказать.

— Это не то, что обсуждают с жёнами, — осторожно заметил он.

— Да, наверное, — согласилась она. Вдруг засмеялась, расстроено и приглушённо, отвернулась от него, пряча взгляд, и вытерла выступившие слёзы. — Я ждала чего-то подобного. Последние месяцы ты был странным. А когда я пыталась с тобой об этом поговорить, начинал кричать. Но я думала, что это Карина!

— Большая разница?

— Конечно, разница, Лёша! Она же… она же раздаривает себя! Красивая, броская, никогда не прочь. У неё нет проблем и особых моральных принципов. Какой бы мужчина отказался? Когда она вошла в наш дом, я ещё подумала, что, слава Богу, что твоего отца нет. А потом она начала кокетничать с тобой, и я заметила…

— Что ты заметила?

— Что ты злишься на неё. На просто знакомых так не злятся. Я была уверена, что это она! А выходит, что… — Она буквально выдавила из себя следующие слова. — Всё куда серьёзнее? — Взглядом его почти пытала. — Эта женщина… у неё тоже семья. И вы… Вы с ума сошли оба? Лёша, у нас ребёнок!