Ливонский поход Ивана Грозного - Витольд Новодворский

Папский уполномоченный выехал из Рима вместе с московским гонцом, но затем они расстались. Шевригин направился в Москву через Любек, желая таким образом избежать переезда через области Речи Посполитой, где его, по случаю войны, могли легко задержать, Поссевин же поехал в Польшу, чтобы исполнить поручения, данные ему папой к Стефану Баторию[884].

Польский король с неудовольствием следил за переговорами Иоанна с папой, так как он полагал, что царь желает восстановить против него главу католической церкви, чтоб повредить интересам государства, которым он управлял[885]. Эта подозрительность короля ставила римскую курию в затруднительное положение. Баторий легко мог отвергнуть ее посредничество, и тогда, конечно, все замыслы Рима обратились бы в ничто. Ввиду этого приходилось вести переговоры с королем о пропуске Поссевина в Москву через польские земли. Рим начал двойную дипломатическую игру. Царю папа обещал склонять Батория к миру[886], а короля поощрял к дальнейшим военным действиям и завоеваниям[887]. Игра увенчалась успехом: Баторий согласился пропустить Поссевина через свое государство, хотя вскоре затем раскаялся в том, что дал на это свое согласие, полагая, что в миссии Поссевина кроется против него злой замысел его врагов[888].

Вследствие этого положение папского легата в Польше становилось весьма затруднительным, но иезуиту удалось легко успокоить подозрительность Батория, горячо преданного интересам католической церкви; мало того, увлечь короля изображением той роли, которую суждено ему сыграть в мировой истории. Завоевав Ливонию, Баторий утвердит в ней католичество, а заключив мир с Иоанном, он совершит еще более великое дело, ибо подготовит почву для сближения восточной церкви с западной и таким образом будет содействовать торжеству католической церкви на земле. Баторию выпадает роль Карла Великого. Когда начнутся переговоры о мире, папа будет сочувствовать, конечно, католическому королю Польши более, чем иноверному государю, пользующемуся к тому же весьма дурной славой во всей Европе; если Баторий примет при этом посредничество папы и будет обращать внимание на его указания, он тем самым увеличит обаяние апостольского престола[889].

Поссевин прибыл к Баторию в то время, когда у него находилось московское посольство, с Пушкиным и Писемским во главе. Нам известен уже ход переговоров этого посольства с королем: Иоанн, уступавший сначала Речи Посполитой всю Ливонию, за исключением четырех пунктов, отказался потом от этого условия. Мы знаем также, что в переговорах принимал участие и папский легат, но безуспешно[890]. Переговоры были прерваны, война возобновилась и Баторий отправился осаждать Псков.

Между тем Поссевин поехал в Старицу, где тогда пребывал Иоанн. Результат переговоров папского посла с царем был только тот, что царь с радостью принял предложение последнего быть посредником между ним и Баторием[891]. Тогда Поссевин уехал под Псков в лагерь короля, куда он прибыл 5-го октября, приветствуемый с величайшей радостью армией осаждающих, которая вследствие затруднительного положения жаждала мира[892].

Легат вступил тотчас же в тайные собеседования с Баторием и его alter ego Замойским. Положение дел было таково, что оба руководителя Речи Посполитой понимали необходимость заключения мира в возможно скорейшем времени. Однако Баторий продолжал настаивать на своем обычном требовании уступки всей Ливонии, но соглашался уже отправить для ведения переговоров о мире и своих послов, если Иоанн пришлет своих. Поссевин постарался убедить царя в необходимости принять эти условия, изображая положение его весьма мрачными красками.

Царю приходится воевать с двумя врагами, польским и шведским королем. Шведы взяли Нарву, Иван-Город, Вейссенштейн (Белый Камень, Labidem Albam) и другие крепости; мало того, они вторгнутся во внутренние области московского государства, если Иоанн не поспешит заключить мир с Баторием. Псков находится в величайшей опасности. Подкрепления, которые посылаются городу, не достигают своего назначения. Между тем псковские воины умирают в большом количестве и от королевского оружия, и от болезней, и от душевного удручения. А тут король Стефан не только решил зимовать под Псковом, но собирается предпринимать летом будущего года поход во внутренние области Иоаннова царства. Рассчитывать на неудачный исход осады Пскова нечего, ибо вскоре будет привезено, по приказанию короля, большое количество пороху и много ядер из города Риги. Уступить Ливонию необходимо, и эта уступка не будет особенно тяжела для царя, так как при содействии папы можно будет выговорить у Батория свободный пропуск купцов из других христианских государств через Польшу и Ливонию[893], чего царь так энергично добивался.

Замок Германа в Нарве с башней Длинный Герман и крепость Иван-город

Письмо это произвело впечатление на Иоанна. Хотя известиям, которые сообщал Поссевин о силах Батория, царь и не верил особенно, продолжая еще питать надежду на то, что польский король будет принужден отступить от Пскова[894], тем не менее он понял, что рассчитывать на более удачный оборот дел нечего и что надо спешить мириться поскорее с одним противником, польским королем, чтобы затем расправиться с другим врагом, Швецией. Немедленно по получении вышеуказанного письма Иоанн «с царевичем князем Иваном и с бояры приговорил, смотря по нынешнему времени, что литовский король со многими землями и своейской король стоят с одного, с литовским бы королем помиритися на том: ливонские бы городы, которые за государем, королю поступитися, а Луки Великие, и Невль, и Заволочье, и Холм, и псковские пригороды, что король поимал, тех бы король поступился государю, и послов бы своих на съезд с литовскими послы государю послати, и папин бы посол Антоней тутож, на съезде был, а помиряся б с литовским с Стефаном королем стати на свейского и свейского бы не замиривати»[895].