Мудрый король - Владимир Москалев

Много наемников погибло тогда. Их заманивали в ловушки и безжалостно убивали. Но тут стали побаиваться этих обществ, ведь кроме бандитов братства выступали и против знатных господ, которые грабили народ. И власть усмотрела в этом зачатки бунта, который мог охватить все королевство. Собратьев стали называть «возмутителями спокойствия», бунтовщиками против общественного порядка, даже еретиками. Ведь что получалось: сервы восстали против сеньоров. И вельможи объединились, чтобы их подавить. Еще бы, ведь сама святая Церковь объявила их разбойниками! Тогда их всех схватили, заставили выплатить штрафы и отобрали капюшоны. А дальше… ведь вот какое сатанинское отродье эта самая знать: взяла и натравила на это братство тех самых наемников, которых поклялась уничтожить. Тем и окончилось это народное движение. А наемники, перебив тех, кто против них выступал, ныне опять хозяйничают повсюду, грабят и убивают, как то и было раньше. Одно слово – времена королевы Мэб.

– А кто она такая, кормилица? – с интересом спросила Изабелла. – И что происходило в те времена?

– Мэб – свирепая правительница одного ирландского королевства. Однажды она напала на уладов, желая похитить чудесного быка. А у короля уладов был сын Кухулин. Узнав о нападении у брода, он остановил заклинаниями войско королевы Мэб и вызвал на единоборство ее лучшего бойца. А лучшим был Фердиад. Но не пошел он биться, так как росли они вместе с Кухулином и учились в одной школе. Но друиды произнесли над ним заклинания, уверив его, что умрет он тогда от стыда и позора. И вышел Фердиад на бой с побратимом своим. Целый день бились они то на мечах, то на копьях, но ни один не нанес другому раны. Под вечер уже, устав биться, они побросали свое оружие, обнялись и трижды поцеловались. А наутро снова сошлись. И так три дня. Но вскоре Фердиад ранил мечом Кухулина, а тот, выхватив копье, насмерть поразил своего названого брата.

– Откуда ты знаешь об этом, кормилица? Наверное, ты много читала, когда жила еще не во дворце.

– У меня есть сестра, монахиня. С ней вместе мы читали рукописи кельтского народа. Их называют сагами. Много мы прочли всяких историй об Ирландии и других сказочных странах и городах, о которых никто, верно, никогда и не слышал. Там были еще «Деяния датчан», написанные каким-то капелланом. Он рассказывает в своей книге о подвигах датских королей. Есть там одна история о ютландском принце. Звали его Гамлет. Этот Гамлет мстил за предательское убийство своего отца.

– Расскажи нам, Меланда, – наперебой стали просить королева и ее статс-дама.

Кормилица, глядя на них, улыбалась и качала головой.

– Длинная эта история, голубицы вы мои, да и забыла уж я, поди, добрую половину.

– Тогда расскажи то, что помнишь. Ну же, Меланда, начинай, ты так хорошо рассказываешь.

Соскользнув с кресла, Изабелла уселась на подушках рядом с Этьенеттой. Тесно прижавшись друг к другу, чуть не обнявшись, обе во все глаза глядели на кормилицу, ожидая от нее сказку, сагу, легенду – все равно что.

– А как твой малыш? – Меланда кивком показала юной королеве на живот. – Похоже, половина срока уже. Не шевелится еще, не стучит ножками? Ну да ему еще рано, пусть пока спит себе.

– Он тоже будет слушать. Правда ведь, Этьенетта?

– Конечно же, – кивнула в ответ графиня де Кастр.

– Мадам, позвольте и мне, – смущаясь, произнесла камеристка, все это время занятая вязанием близ двери. – Так мало мы слышим всяких историй… Никто ничего не знает, все разговоры только о войне да о том, кто кого ограбил или взял в плен.

– Конечно, Стефания, – позволила королева, – бери свой стул, подходи ближе и садись. Все же это лучше, чем сидеть за вязаньем или слушать порядком надоевшие сирвенты и канцоны бродячих труверов.

– Уж лучше тогда послушать стихи вагантов, – заметила Этьенетта. – О, это такие вольнодумцы! Студенты, писцы, клирики. Смеются над попами и библейскими текстами, обрушиваются на Рим. Словом, истые хулители Церкви. И как не боятся? Я слышала их, но если бы помнила хоть одно стихотворение…

– Хотите, я прочту, ваше величество? – вдруг несмело предложила камеристка, боязливо поглядев по сторонам. – Вы можете спросить, откуда я знаю?

– Да, откуда?

– Я дружу с одним студентом, – легко пунцовея, ответила Стефания, – он вагант. Настоящий поэт. У них в школе много таких… Так я прочту?

– Сначала выгляни за дверь и погляди, нет ли там кого, – тихо молвила кормилица. – За крамольные стишки можно запросто угодить на суд аббата.

Камеристка неслышно прокралась к двери, рывком раскрыла ее и, убедившись в безопасности, вернулась на свое место. И начала – робко, вполголоса, пряча взгляд:

– А вот еще. Можно?

И, уже смелее, но приглушив голос, Стефания прочла:

– Браво, Стефания, – захлопала в ладоши королева, – вот уж не подозревала, что и ты тоже видишь продажность церковного клира. Но рассказывай скорее свою историю, кормилица, и если там не о попах, можешь говорить громко.

– Жил в Ютландии король Рорик и была у него жена Герута, дочь датского короля, – так начала Меланда свой рассказ. – Рос у них сын по имени Гамлет. Его дядя Фенгон, завидовавший брату, убил его, а Геруту взял себе в жены, уверив ее, что ее супруг был настоящий тиран, не достойный такой прекрасной женщины. Гамлет видел это убийство, но, не желая, чтобы дядя относился к нему с подозрением, притворился слабоумным, этаким дурачком…

Замерев в упоении, широко раскрыв глаза, молча, не перебивая, слушали все трое увлекательную сагу об умном принце, сумевшем усыпить бдительность окружающих притворным своим безумием, дабы свершить свою месть. Страх, переживания, ужас – все это читалось на лицах дам, и хотели они только одного: торжества справедливости. И вздохнули все трое с облегчением, когда Меланда закончила повесть такими словами:

– После этого вошел Гамлет в спальню к королю, вытащил его меч из ножен, а самого разбудил. И сказал он своему дяде: «Здесь Гамлет перед тобой. Я пришел мстить за смерть отца моего, короля Ютландии». Схватился было Фенгон за меч, а его-то и нет. И тут пронзил его принц своим мечом насквозь. Так отомстил Гамлет за своего отца.