Звездная дорога - Питер Гамильтон

Зебедайя и два его апостола – иначе их было трудно назвать – занялись прокруткой списка на своих сетках. Их губы двигались, когда они говорили по соединенным телотралам, исключив его из беседы. Пальцы лениво перемещались в клавикубах, поворачивая невидимые иконки. Элка Сола сообщила, что кольцевое соединение между ними защищено шифрованием среднего уровня. Они довольно серьезно отнеслись к секретности своей дискуссии.

Сола так и подмывало просмотреть список самому, но это означало вникнуть в их дело, а он не хотел глубоко влезать во все это. И без того пришлось позвонить Эмили и предупредить, что сегодня он будет поздно. Она расстроилась, но не рассердилась. Теперь он должен решить, как ей это преподнести; он никогда не рассказывал в деталях о своем прошлом. Она знала ту же историю, которую Сол поведал Дюрену: что он работал по контракту на «Абеллия Теле-Нет», прежде чем принялся на свой страх и риск менять одну дерьмовую работу на другую. Он сказал ей, что покинул Землю из-за неудачного брака и личной трагедии, что в общем-то не было ложью… но контекст – всему голова, и он ни разу не исправил её предположения о случившемся. Она не просила подробностей, ни разу за семнадцать лет брака. Наверное, сначала из-за стыда – в конце концов, её причина остаться на Абеллии была не особенно приятной, – а когда темы становятся запретными, они обычно такими и остаются. Когда их совместная жизнь наладилась, уже незачем было ворошить прошлое; слишком многое осталось в секрете. Но признание, что они с Дюреном знакомы, не катастрофа; его причастность к нелепым политическим движениям Абеллии послужит правдоподобным обоснованием. А работа на «Абеллия Теле-Нет» объяснит, почему Дюрен его выбрал. Так что Эмили, скорее всего, будет за него переживать, но не станет задавать вопросы посерьезнее, что жизненно важно.

– У нас тут есть кое-кто интересный, – сказал Зебедайя.

– В самом деле? – Сол не желал знать.

– Бастиан Норт-два, – сказала Зула. – Он безупречен.

Сол ничего не понял, и это было нехорошо. Его чутье вопило об опасности, мысли метались в поисках выхода. Он не мог позволить себе ещё больше вмешаться в это дело. Оно не закончится хорошо ни для кого, теперь он это знал. Зебедайя слишком уверился в собственной важности, он ничего не видел за пределами своего поверхностно одержимого толкования мира – не видел, что с АЗЧ нельзя шутить, особенно когда он занят миссией вроде этой.

– Ты не мог бы оказать нам любезность и собрать на него досье? – спросил Зебедайя.

– Шутишь? – выпалил Сол. – Он твой брат.

Но глупая часть его на самом деле заинтересовалась, почему Б-Норта включили в экспедицию. Безусловно, из-за политики.

– Прошло много времени, – резонно заметил Зебедайя. – Я потерял связи с семьей. Я теперь так мало о них знаю.

– Но…

– Ты бы очень нам помог. И такой поиск трудно назвать противозаконным.

«Что ж ты сам его не проведешь?» – с горечью подумал Сол. Это был такой очевидный вопрос, что он не стал тратить время, задавая его вслух: раз уж нет связей, разумеется, надо использовать какого-нибудь простофилю. Он не смел взглянуть на Зулу или Дюрена.

– Ладно, хорошо, – раздраженно бросил он. – Но это все, потом я иду домой. У меня семья, как вы сами все время повторяете.

– Я понимаю, – сказал Зебедайя.

Этот безмятежный, благоразумный тон начал доставать Сола. Он велел элке снова погрузить его в сеть Абеллии. Возможно, они пытаются его подставить, но он кое-что смыслит в умении заметать следы. Сол начал загружать одноразовые реле и фальшивые сетевые маршруты, используя кое-какие лазейки, которые оставил в системе «Абеллия Теле-Нет» много лет назад. Никто и никогда не узнает, что он собирал данные на Бастиана Норта-2, легально или как-то иначе.

Палатки, из которых состоял новый город в аэропорту Абеллии, были сделаны из черного как сажа фотоэлектрического материала. Ещё один косяк тылового обеспечения, учитывая количество интенсивного солнечного света, проливавшегося на них в дневное время. Но электричества, которое они производили, более чем хватало для снабжения всех вспомогательных систем, включённых в базовый палаточный модуль, вроде сетевой ячейки, туалета-компактора, внутреннего освещения, чайника и микроволновой печки. Плохо, что не было кондиционера. Анджела только недоверчиво покачала головой при виде этих условий, когда сошла с борта «Супер-Рока». Тыловое обеспечение разместило экспедиционный лагерь безупречным квадратом вдоль южной границы аэропорта, с утесом из контейнеров и поддонов с северной стороны – ближе всего к взлётно-посадочной полосе. Расположение, хоть и логичное, направляло все пешее движение вдоль восточной и западной границ, между палатками. Поскольку дожди шли по меньшей мере один раз в день, множество тяжелых ботинок превратили тропинку в глубокую грязь; местную траву уничтожили, и теперь каждый день полосы грязи становились все глубже и шире.

Анджела уже ощущала, что сыта этим по горло. Пока что грязь не забралась под гамаши, которые она носила, но дополнительный слой защиты был жарким в такую погоду, и у нее потели ноги. А ведь она много ходила по аэропорту.

– Мне нужно какое-то время побыть в одиночестве, – сказала она Эльстону. – Я провела под замком двадцать лет, а потом меня на две недели запихнули на базу в Ньюкасле. Хоть раз будь достойным человеком. Ты ведь не думаешь, что я смогу отсюда сбежать.

И он с неохотой согласился дать ей час одиночества в день, без Пареша или кого-то ещё из взвода рядом.

– Но ты не сможешь выйти за периметр аэропорта, – предупредил он и приказал покрыть её одежду смартметками, чтобы подчеркнуть отсутствие доверия.

Анджела уходила от палаток, гуляя вокруг аэропорта. Зданий было мало: главный терминал, грузовой терминал, инженерные ангары, склад горючего. Она брела мимо бетонных площадок, рулежных дорожек и вспомогательных дорог, наблюдала, как на нелепых скоростях проезжает транспорт. Стояла и смотрела, как садятся и взлетают самолеты. Разговаривала с ребятами из тылового обеспечения, которые возили туда-сюда поддоны и цистерны.

Каждый день она либо ждала, пока пройдет дождь, либо тщательно высматривала в небе признаки того, что оно ещё на какое-то время останется безоблачным. На третий день она вышла на прогулку утром, взяв с собой жёсткий кэш. Он был размером с половину ладони и легко помещался в кармане. Он требовался ей не ради способности хранить информацию; у него имелась собственная ячейка, куда более производительная, чем её телотрал.

Когда она шла вдоль рулежной дорожки, кэш засёк сеть аэропорта и подключился к ячейке в главном терминале. Может, у Анджелы и не было доступа к транснету на протяжении двадцати лет, но кое-какие аспекты цифровой безопасности она изучила в Холловее, и отнюдь не во время официальных занятий. Просто так уж сложилось, что её соседки по тюрьме обладали познаниями, касающимися преступлений, по меньшей мере равнозначными тому, что знал любой спец-правоохранитель.

Руки Анджелы начали вертеть иконки, удаляясь от Абеллии, потом от Сент-Либры, в истинный транснет. Тайный кэш был там, как и говорила Зарлин Отрэс (признана виновной в убийстве двух человек, к несчастью для нее – копов под прикрытием). Он перемещался по магистралям транснета и выглядел как случайная последовательность, если не знать ключа. Открыв его, можно увидеть внутри хранилище со множеством мощных хакерских инструментов и безопасных систем связи. Зарлин была первоклассным разработчиком ИИ, пока не втюрилась не в того парня, – он очаровал её настойчивостью, вниманием, преданностью и волнующими проказами в постели. Зарлин – изящная двадцатипятилетняя девушка с плохими социальными навыками, которая не продержалась бы и недели в жестоком мире Холловея. Милая безнадёжная Зарлин была до слез благодарна Анджеле за защиту от более хищных зэчек и ещё сильнее благодарна за подаренные украдкой моменты жизненно важной человеческой близости.