Пуговицы - Ида Мартин

— Разве? — я взяла её. — Спасибо.

— Мама, тебе плохо? — Женечка заметил, как она пьет таблетку. — Это ты маму расстроила?

— Нет, нет, Маша тут не причем, — заверила Тамара Андреевна. — Мне сейчас позвонили, сообщили о смерти одной знакомой. А Маша меня поддержала.

Было ясно, что наш разговор окончен. Я встала.

— Как там Лиза себя чувствует? — поинтересовалась она напоследок.

— Вроде бы неплохо. Собираюсь к ней на следующей неделе. Надеюсь, что до Нового года выпишут.

— Передавай от меня привет.

— Обязательно.

— А Сеня как?

— Липатов? А что с ним?

— Ты не знаешь? — удивилась директриса. — Ну, ладно-ладно. Беги. Это я так. Просто. Дедушке тоже привет передавай.

— Пока! — крикнул Женечка мне вслед. — Хорошего дня.

Заходить домой, чтобы переодеться, я не стала, слишком уж подмывало поскорее рассказать всё Томашу.

— Ты не поверишь! — я ворвалась к нему морозным вихрем и, уворачиваясь от поцелуев, с порога выпалила. — На самом деле Женечка Надин брат. Только это секрет. Наверное.

Слава отступил назад.

— Тебе приснился сон?

— Тамара рассказала. Надя с матерью его в помойку выкинули, а она спасла. Моя Яга помогла ей подделать документы. Представляешь?!

— Ты раздеваться будешь? — он недоверчиво улыбался, словно я выдумывала что-то на ходу.

Скинув куртку и ботинки, я влетела в комнату и принялась ходить из стороны в сторону.

Во мне всё бурлило.

— Поразительно! Сама бы я никогда до такого не додумалась. И никогда не нашла бы объяснений. Теперь понятно, о каком мальчике твердила Лидия Михайловна. Теперь всё понятно. Именно этим они шантажировали директрису, чтобы она выполняла все их требования. И квартиру им предоставила, и школу, и меня собиралась выгнать.

Стоя в дверях, Слава с спокойствием наблюдал за моими метаниями. На нём был серый спортивный костюм, очень похожий на мой, будто мы были членами одной спортивной команды. А лицо хоть и очень красивое, но ровное, манекенское, как бывало, когда он старательно держал себя в руках.

— Ты что знал про это? Ты знал и молчал?

— Нет. Не знал.

— Тогда почему ни капельки не удивлён?

— Удивлён. Но мне казалось, мы договорились больше не обсуждать Надю и всё, что с ней связано.

— Сейчас всё изменилось! Это же совсем новая, потрясающая информация. Мне нужно её осмыслить, переварить…

— Зачем?

— Затем, что, когда есть ясность, туман рассеивается и дестрой отступает.

— Я тебя ждал всё утро совсем не для этого, — он негодующе нахмурился.

— Я не собиралась. Это случайно вышло. Из Пуговиц позвонили прямо при мне… Ах, да. Я же не сказала. Лидия Михайловна умерла.

— Та…а…ак, — протянул Слава настороженно. — Что-то ещё?

— Да, много всего очень. Голова вот такая, — я широко раскинула руки. — Нужно всё разложить по полочкам. Уже столько всего прояснилось, у меня такое чувство, что мы всего в одном шаге от разгадки.

— Разгадки чего?

— Надиного убийства, конечно.

В два шага Томаш пересёк разделяющее нас расстояние, резко обхватил меня и рывком усадил рядом с собой на диван, удерживая одной рукой за запястья обеих рук, а второй успокаивающе поглаживая по голове, словно я буйно помешанная.

— Ну, что опять такое? — голос звучал скорее расстроенно, чем раздражённо. — Всё же было хорошо. Ты так прекрасно держалась.

— Перестань! — я встряхнула волосами. — Ты что, совсем ничего не слышал из того, что я сказала?

— Я отказываюсь это слушать. Посмотри на меня, — он развернул мою голову так, что наши глаза оказались на одном уровне. — Ты такая красивая, Микки! Так бы всю жизнь на тебя смотрел и смотрел. Давай не будем портить этот день. Пусть здесь не будет больше ничего, кроме нас с тобой. Хорошо?

— Да-да, конечно, — я прикрыла глаза, добросовестно отвечая на его поцелуи.

Целых двадцать лет Тамара Андреевна и Яга жили в страхе, что всё вскроется. Даже если Надя и не имела отношения к смерти моей бабки, менее опасной она от этого не стала. Вспомнив, с какой неприязнью директриса о ней говорила, можно представить, какое облегчение она испытала, узнав о её смерти. Поэтому торопилась похоронить и забыть, как страшный сон. Лидия Михайловна, хотя всё ещё продолжала оставаться Женечкиной биологической матерью, в силу своего физического состояния уже не представляла почти никакой опасности. Но о какой кислоте говорила Тамара Андреевна? Я бы и не обратила на это внимания, если бы её как-то не упоминал Томаш… Что Надя хотела облить меня кислотой и ещё… Что у Светки, её подельницы из Пуговиц, по словам Марго, лицо было похоже на оплавленный воск, потому что её облила жена любовника. Это воспоминание заставило вздрогнуть.

— Микки, — прошептал Томаш на ухо. — Ты не здесь?

— В смысле? Здесь, конечно, — я открыла глаза.

Моя олимпийка валялась на полу. Я и в самом деле не заметила, как это произошло.

Его палец прочертил линию от лба по носу и остановился у меня на губах.

— Кто скажет ещё слово, делает домашку за двоих всю следующую неделю.

Несколько следующих минут я старательно пыталась расслабиться и с чувством откликаться на его настойчивую нежность. Но, когда он полез под футболку, не выдержала.

— Пусть я проиграла, но ты должен со мной поговорить!

— Ладно. Но давай позже.

— Мне нужно сейчас. Иначе я могу взорваться!

— Я тоже могу взорваться, Микки. И тебя уже ничего не спасёт.

— Слава, пожалуйста, — я поймала его руку и остановила. — Ты сказал, что ты на моей стороне и обещал помогать.

— А это и есть помощь. Я помогаю тебе. Если человек хоть иногда не выключает свои мозги, он сходит с ума. Ты же не хочешь сойти с ума? Просто закрой глаза, расслабься и успокойся.

Я резко вскочила.

— Пойду проветрюсь. Успокоюсь, вернусь.

— Ты обиделась?

— Нет. Но я думаю про то, чего ты не разрешаешь, и пока этот приступ не закончится, я не смогу быть «здесь» так, как этого хочешь ты.

— Ладно, — он сел ровно и вытер ладонью лоб. — Давай поговорим. Не нужно никуда уходить.

— Ты точно не знал про Женечку?

— Не знал.

— Честно?

— Микки!

— Можешь тогда объяснить, почему ты так боишься этой темы? Почему запрещаешь мне говорить?

— Я не боюсь, но думать об этом неприятно. О Наде и о том, что так случилось. Возможно, отчасти здесь есть и моя вина. Если бы я сразу ушёл в тот вечер вместе с ней, то она возможно была бы жива.