Сегодня – позавчера. Испытание огнем - Виталий Храмов

– Теперь у нас не одна бутылка огнесмеси на двоих! Промышленность выпускает сотни пушек и танков ежемесячно. Вы, дорогие мои заводчане, выпускаете так необходимые фронту машины. Без них солдат гол, голоден и безоружен. Без вас не будет победы! Помните об этом!

Я отпил воды. Подумал немного.

– В прошлом году я встретил немецкие танки с гранатами. За несколько дней я сжёг и захватил четыре танка. В этом году я отправился на фронт пешком, но тоже сумел захватить танк и даже пригнал его к нашим. А сейчас я поеду на фронт на грозной боевой машине – «Единороге»! И боюсь, что осенью я буду по всему фронту ездить с фонариком, чтобы отыскать немецкие «панцеры». Ох, дюже я до них охочий! А с такими «Единорогами» у нас – танки у немцев быстро кончатся! Ребята, дадите армии «Единорогов»?

– Дадим! – хором ответил зал.

– Сколько?

– Много! – опять ответил зал.

– Мы, все, кто штаны марал под танками, кто зубы крошил от злости и бессилия, глядя на их кресты, очень ждём от вас «Единорогов»!

Зал стоя ревел. А как вы хотели? Это в этом времени пиар-технологиями владеют слабо, лишь партагитаторы – получше, а в наше время уже в институтах преподавали технологию мотивации коллективов на результат. И вот – результат.

На поперечных балках, держащих крышу, повисли красные полотнища с большими белыми буквами: «Всё для фронта, всё для победы!», «Наше дело правое, победа будет за нами!» и подобные.

Люди работали, не щадя себя.

И в это время начались бомбёжки города и завода. На заводе и в городе задрали стволы в небо зенитки, истерически паля в ночь. Результат был минимальным, расход боеприпасов – максимальным. Но альтернативы не было. Ночных истребителей было мало, а подвергавшихся бомбёжке городов – много.

А люди работали, не щадя себя. Даже при объявлении тревоги не выключились станки и не гасли печи, продолжала сверкать сварка.

На четыре готовых шасси «Единорогов» вместо ЗиС-3Ш поставили 37-мм зенитные орудия. Получившаяся батарея была тут же укомплектована расчётами училища МЗА, что было в городе. К каждой ЗАУ был прикреплён техник, что временно исполнял обязанности мехвода, вёл бортовой журнал машины, куда самым подробным образом записывал все данные. Такое вот полевое испытание. Считая это недостаточным, техников сделал пассажирами-инструкторами, выделив на каждую машину по мехводу, присланному из военкоматов.

Долго над названием машины не думал: «Феникс». Рисунок мифической птицы украшал борт каждой самоходной зенитки.

Испытания «Единорогов» и шасси продолжались. Четыре САУ с бортовыми номерами 001–004 круглые сутки наматывали круги по окрестностям города. Ещё дюжина собиралась в цехе. Заодно личный состав УЦ в четыре смены осваивал машины. В ходе выявлялась масса недоработок. И это только по механике. Нам не поставили ни радиостанций, ни оружия для БМП, ни средств разведки и наблюдения. Фактически если бы ЗиС-3Ш не поставляли с прицелами, то оптики у нас вообще бы не было. А как себя поведут радиостанции, оптика? Тут с одними фильтрами пришлось научно-техническую революцию проводить. И со сваркой, потом с резиновыми изделиями и обрезиниванием.

С сырой резиной возникли большие сложности. Её просто не стало. А я хотел изнутри вулканизировать траки гусениц, мы как раз внедряли новые траки, более широкие, изменив форму катков, самих траков, направляющих шипов. А вот кончилась резина в стране, и всё тут!

Сколько ни мучил память, технологии производства сырой резины вспомнить не мог. Не знал. Вспомнил подробно технологию получения полиэтиленовых гранул, подробно расписав не только её, что уже делал раньше, а больше налегая на области применения полиэтиленовых плёнок. А вот тут горизонт бесконечен был. Кельш, внимательно почитав, как всегда, хмыкнул, спрятал доклад в портфель, надолго уставился в стену.

– Это очень нужная вещь, согласен, но ты оценивал, сколько стоит промышленность производства этих гранул и плёнки?

– А сколько она сбережёт металлов, резины, продуктов и времени? Одни консервы возьмём. Чего проще – любой продукт положи в термоусадочный пакет, обдай горячим паром, и он герметично опечатан. Не промокнет, не испачкается, а храниться будет в разы дольше. Колбаса из Монголии до Ленинграда доедет без морозилки даже летом. И почему встал вопрос стоимости? Пластики уже есть. Я видел. Те же плексигласовые фонари самолётов. Кстати, насчёт самолётов, Николай Николаевич, нам надо знать, как и чем авиастроители протектировали баки самолёта, что при пробитии топливо не вытекает?

– А они это сделали?

– Вроде да.

– Если так, узнаю.

На заводе стало меньше здоровых мужчин. Соответственно, стало больше женщин, детей, стариков, инвалидов, списанных по ранениям. Единственное, что удалось сделать, это задержать часть заводчан в УЦ, завершив его укомплектование. Более того, учебный центр переродился в Горьковский учебный механизированный полк.

Проектные работы над единым корпусом БМП были завершены. Специальность машины определялась по сути лишь надстройкой и оснащением. Стали строить эти остовы для испытания хотя бы механики.

В учебном полку жизнь не замирала ни на секунду. Учёба, полигон, работа на заводе и отдых – в таком четырёхсменном режиме жил полк. Брасень, неожиданно для всех, особенно для себя самого, получивший повышение, один «кубик», и перешедший в категорию интендантов, полностью укомплектовал полковые мастерские. Из них потоком пошли разгрузки, брезентовые комбинезоны «единорог», представляющие собой а-ля джинсовый костюм, только из брезента, наколенники и налокотники из сшитых в несколько слоёв брезента и сыромятной кожи и брезентовыми ремешками-подвязками. Теперь бойцов Горьковского полка можно было узнать издалека.

И Прохор получил повышение. Старший сержант медицинской службы стал младлеем медслужбы. Он каждый день проводил с бойцами учебного полка занятия, преподавал курс оказания первой медпомощи. С каждым классом по два часа, но классов столько, что получалось по двенадцать-шестнадцать часов в день.

И тут приходит тот самый серый пушистый полярный лис в виде приказа о прекращении финансирования всех проектов БМП и срочном возобновлении производства Т-70. И не только воспроизводства, а резком увеличении выпуска. Что в принципе возможно, учитывая наши инновационные наработки в технологиях и оборудовании в процессе работ над БМП. Все эти заделы с узлами и агрегатами были срочно внесены в конструкцию Т-70, и обновлённый Т-70М стал сходить со стапелей танкового цеха.

Конструкторское бюро занималось лишь Т-70М, забыв о БМП, которым теперь, кроме меня и мобилизованных в учебный полк заводчан, никто не хотел заниматься. Мне же было запрещено производить работы даже в опытном цеху. Конечно, это меня взбесило, но директор завода лишь пожал плечами:

– Кто будет оплачивать работы? Ты?

Блин, а говорят, тут социализм, коммунизм! Нет, хищный оскал капитализма! Утром деньги, вечером стулья.