Хищник цвета ночи - Татьяна Серганова

Приближение Вики Н’Ери почувствовал сразу. Легкое дуновение ветерка, сладкий аромат ее тела и стук родного сердца. Она подошла к нему, ласково обняла и прижалась щекой к его спине.

— Я тебя разбудил? — не оборачиваясь, спросил он.

— Нет, — сонно пробормотала Вика, продолжая обнимать.

— Ника спит?

— Угу. Там еще есть кофе?

— Могу предложить свой.

— Нет. — Она отступила. — Я себе свежий налью.

Ник сделал глоток, слушая, как жена, зевая, наливает себе кофе, как сладко потягивается, шурша одеждой.

— Опять кошмар? — спокойно поинтересовалась Вика.

Молодая женщина встала рядом, так же задумчиво рассматривая пейзаж за окном. На ней были легкие шорты и простая футболка, волосы собраны в небрежный пучок, пара прядей выбилась, легкими завитками легла на плечи.

— Да.

— Две недели прошло, — напомнила жена.

— Угу.

— Я думала, что… все.

— Я тоже так думал.

Недолгая тишина, во время которой Вика успела сделать глоток и раздраженно зашипела, когда кофе обжег язык.

— Ты ведь помнишь, что обещал?

Забудешь такое.

— Вик, — вздохнув, начал он.

— Ты обещал обратиться за помощью.

— Со мной все нормально.

— Не спорю. Если с тобой действительно все нормально, то бояться нечего, Ник. — Она все-таки повернулась, изучая его огромными зеленовато-карими глазами. — Я не хочу потерять тебя. Только не сейчас, когда у нас все хорошо, когда прошлое отступило. Если не ради меня, то ради Вероники. Тебе еще воспитывать своего котенка, из меня учитель неважный. Я совершенно ничего не понимаю в ваших хищных делах. И еще у нас впереди новая тяжба с Бертом. Третья, насколько я помню.

Она била по больному, и Ник это знал, но и отказать не мог. Только не когда дело касалось дочери. Ради своей принцессы мужчина был готов на многое. И еще кузен, который никак не желал признавать последнюю волю отца, раз за разом пытался оспорить завещание и отобрать деньги у Вероники. Их дочь была очень обеспеченной девочкой, гораздо более обеспеченной, чем родители. Хорошо, что ей сейчас совершенно нет до этого дела.

— Тори, это нечестно, — разом допив кофе, заметил мужчина.

— Я пытаюсь спасти свою семью. И ты должен мне помочь. Это продолжается не месяц и не два. Полтора года, Ник. Даже мои кошмары не длились так долго, а мне тоже есть что вспомнить.

Она произносила это спокойно, но затаенная печаль горькой тенью мелькала в глубине глаз.

Не забыла, и Ник не забыл. Стоит отвлечься, закрыть глаза, и он снова чувствовал ту жуткую боль, страх, отчаяние и безнадежное смирение. Видел изуродованное лицо с наливающимися синяками и капелькой крови, которая стекала из уголка рта.

Тогда они чуть не потеряли Нику. Маленького ангелочка с двумя крохотными жемчужинками-зубками, румяными щечками и звонким смехом.

— Я позвоню отцу, — сдался он.

— Обещаешь? — прошептала Вика.

Ей важно было услышать от него точный ответ. Женщина знала, что муж всегда держит данное слово. Надо лишь заставить его произнести.

— Обещаю.

Н’Ери поставил кружку на стол и притянул женщину к себе, привычно целуя в макушку, вдыхая аромат ее тела.

— Люблю тебя.

Она тихо рассмеялась, нежась.

— У тебя просто нет выбора. Меня избрал твой хищник.

— Ничего подобного. Первый был я.

— С чего вдруг?

— Я взял тебя на работу, — притворно возмутился он.

Этот разговор повторялся в их семье часто и был своего рода отдушиной, которая помогала расслабиться.

— И прождал два года, прежде чем начать действовать.

— Я присматривался.

— Если бы не З’Ерн…

— Он лишь ускорил процесс. И вообще, женщина, нельзя сомневаться в своем муже!

— Если я не буду этого делать, ты заленишься. — Тонкие пальчики шаловливо пробежались по его животу. — И станешь большим и толстым котиком. Вам нужна постоянная встряска, господин Н’Ери.

Ник ловко поймал ее руку, подставил подножку и, крепко обняв, наклонил к самому полу, нависая сверху.

— Мне нужна ты, — шепнул мужчина.

— Тогда тебе повезло. Я у тебя уже есть. — Радионяня, оставленная Викой на столе, призывно загулила. — И не только я. Вероника проснулась.

Чмокнув мужа в щеку, Вика быстро высвободилась из его рук и поспешила к дочке.

Ник некоторое время смотрел ей вслед, а потом отправился в кабинет. Телефон, короткая строчка «отец» в телефонной книге, вот только сил, чтобы нажать «вызов», не было. Наверное, это глупо, но так страшно признаться в своей беспомощности даже родному человеку.

Н’Ери перевел взгляд на включенный ноутбук и открыл папку с фотографиями. Его личная база и отдушина.

Их первый снимок с Викой на каком-то мероприятии через неделю после того, как они стали работать вместе. Спокойная, едва уловимая улыбка, узкое темно-синее платье с низким вырезом (Ник отлично помнил, как гудела кровь в ушах, когда он смотрел на нее) и длинный бокал с шампанским в руке. Она чуть отклонила голову в сторону, прислушиваясь к тому, что Ник шептал ей на ушко. Он не помнил, о чем говорил, но разве это важно? Достаточно было посмотреть на них, чтобы понять, что все не так просто. Они не прижимались, даже не касались друг друга. Расстояние, пусть и совсем крохотное, сохранялось. Все дело в самой позе. Даже невооруженным взглядом можно было заметить, как они тянулись друг к другу, но при этом отчаянно пытались скрыть взаимное притяжение. Не зря тогда заголовки пестрили информацией об их романе.

Первая пара недель, когда зверь еще посылал сигналы хозяину, намекал на особенность их отношений, оказалась сложной. Приходилось напоминать себе про работу, душить чувства и желания.

Задушил, приглушил, едва не уничтожил, почти лишив себя самого главного на свете.

Кнопка мыши отщелкивала фотографии, которых здесь набралось больше сотни. Снова какой-то званый ужин, светский раут, танец. Ник задержался, любуясь длинной ножкой, которая показалась в разрезе платья. Они смотрели глаза в глаза — улыбка на его губах и гордый профиль Вики. Она терпеть не могла играть на публику и страшно злилась, когда начальник заставлял ее это делать.

Здесь собралось много фотографий, только тот страшный период в два месяца после смерти Морозова остался за кадром. Н’Ери не хотел видеть боль в глазах любимой и следы синяков на лице и теле.

…Беременная Вика, смущенный колобок в просторных платьях. А ведь она так боялась становиться матерью, была уверена, что не справится с этой ролью.