Встретимся в Силуране! - Ольга Голотвина

Впрочем, до разбоя дело не дошло. В первом же большом городе Айрунги удалось устроиться слугой к алхимику – за кров, еду и обучение…

* * *

– Замок Трех Ручьев, да? – процедил Айрунги сквозь зубы. Ильен с тревогой увидел, что задумчивость в глазах учителя превратилась в темную злобу.

– Взгляни, учитель, – дернул мальчик своего спутника за рукав, чтобы привлечь внимание к трем выкатившимся из леса фигуркам. Три человека, истошно вопя, бежали к подъемному мосту.

– Выходит, им тоже сюда? – удивился Айрунги. – А что ж они дольше нас добирались? Видно, от страха не в себе были, заплутали в лесу…

Троица пробежала по мосту в замок, не прекращая неразборчивых криков.

– Учитель, они ж там всех перебаламутят!

– Вот и хорошо! – со злым весельем сказал Айрунги. В его руке возникла изогнутая металлическая пластинка с отверстиями. Айрунги начал аккуратно вставлять ее в рот.

Ильен уже знал, для чего нужна пластинка: она помогала фокусникам испускать кошмарный вой. И меняла голос так, что мороз шел по коже. Ильен терпеть не мог эту штуковину: она придавала лицу учителя что-то демоническое. Словно за губами прятались звериные клыки, которые могли вот-вот вылезти наружу в жуткой ухмылке…

– Зачем нам это сейчас?

– Самое время всех пугнуть… – невнятно отозвался Айрунги. Пошевелил пластинку во рту и наконец остался доволен. – Пошли. Держись ближе ко мне…

Когда они очутились у входа в замок, массивная решетка была уже опущена. Стражники хлопотали возле барабана, пытаясь поднять мост. Барабан не желал повиноваться.

Айрунги шагом захватчика прошел по мосту и, не останавливаясь, прошел сквозь решетку, таща за собой Ильена.

Тот самый вой, что так напугал в лесу разбойников, ударил по нервам стражников, и без того встревоженных полубезумными рассказами бабки, Недомерка и Красавчика.

– Я – Айрунги! – поплыл над головами наемников леденящий голос. – Я великий чародей! Привели меня сюда грехи ваши – и лютая беда, что облаком легла на этот замок!..

Над ухом Айрунги свистнула стрела. Он обернулся. Десятник трясущимися руками вкладывал в желобок вторую стрелу Все-таки трудно целиться в человека, который проходит сквозь железную решетку и запредельным голосом вещает о всяких ужасах.

Айрунги большими шагами приблизился к десятнику, который так и не успел натянуть тетиву. Темный рукав балахона взметнулся перед лицом наемника.

– Как ты посмел, ничтожество?! Ты будешь наказан!

Арбалет с грохотом упал на каменную плиту. Десятник побагровел… оглушительно чихнул… вскинул руки к груди, откинул голову, зашелся в оглушительных залпах чихания, сотрясающих тело и не дающих дышать.

Ильен скорчил грозную рожу, чтобы скрыть смех. Он тоже однажды по неосторожности понюхал тонкий желтоватый порошок, который учитель наверняка прячет сейчас в рукаве…

Айрунги отвернулся от беспомощного десятника к стражникам, которые извлекли мечи из ножен, но стояли в растерянности:

– А ну, бросить оружие! А не то у меня сейчас корнями прорастете! Прямо сквозь плиты!

Чей-то меч лязгнул о камни… за ним другой, третий…

– Что здесь происходит?! – раздался за спинами стражников возмущенный окрик. Те попятились, не зная, кого страшиться больше: ворвавшегося в замок колдуна или собственного господина.

Айрунги, не обращая внимания на трясущихся наемников, шагнул вперед. Глаза его полыхали торжеством и злобной радостью. Наконец-то перед ним был Унтоус Платиновый Обруч!

– Тут вроде Ингила заболела… не жар ли у нее?..

Услышав это, Рифмоплет забыл о вполне назревшей ссоре и, перепрыгнув через вытянутые ноги Ваастана, ринулся к девушке, свернувшейся комочком на плаще:

– Что с тобой? Дай лоб потрогаю – не горячий?..

– Отстань, – глухо, словно чужим голосом сказала Ингила. – Я в порядке… вот полежу немного…

– У нее лихорадка! – возмущенно завопил Никто (все вздрогнули – опять забыли про этого труса). – Мы заразимся и умрем! – Он вскочил на ноги и закричал в далекий кусочек неба: – Эй, кто-нибудь! У нас заразная больная! Пересадите ее куда-нибудь… в какую-нибудь другую темницу! Эгей-ей!..

И тут же плюхнулся на солому, получив крепкого пинка от Челивиса.

– Хватит голосить у меня над ухом! – презрительно сказал Сын Рода. – Надоел, ничтожество!..

Он сказал бы и больше, но между ним и его жертвой встал Ваастан:

– Ты, господин, драку не начинай! Ну, трусит он – и пусть себе трусит, а пинками тут нечего… Тебя, между прочим, только с помощью богов терпеть можно… а не пинаем пока!

Если Сын Рода и испугался, то ничем этого не показал.

– Ну и замашки у этой дворняжки! – фыркнул он. – До чего же встречаются наглые и болтливые наемники!..

– Ага! – охотно согласился Айфер, вставая рядом с Ваас-таном. – Еще и драчливые попадаются!

Ему с первого дня путешествия не нравился заносчивый Сын Рода.

Челивис возмущенно закатил глаза.

– Это невыносимо! – возопил он. – Я готов терпеть плен, но не дурное общество!

Он подобрал с соломы свой плащ и с видом полного омерзения направился в самый дальний от наемников угол темницы.

И, не дойдя до противоположной стены, исчез.

Унтоус был в смятении. В его собственном замке, где господину беспрекословно подчинялось все, что дышит, вдруг началось какое-то безумие. Сначала этот странный гость, не то Сокол, не то – храни Безликие! – самозванец, но почти наверняка негодяй, готовый погубить скромное торговое дело Спрута. Потом – полубезумные подручные Шершня, набредившие дикую историю о страшном колдуне, который пытал их в лесу. А теперь и сам колдун – с пронзительным бесстрашным взглядом, с исказившей лицо неподвижной гримасой, с голосом, от которого людей пробирает дрожь…

Впрочем, трусом Унтоус не был.

– Кто ты, незваный гость? Как посмел ты войти в мой замок и буянить здесь? Не боишься умереть под кнутом?

– Он… сквозь решетку… – встрял было ошалевший стражник, но осекся под тяжелым взглядом господина.

– Умолкни, ничтожный червь, – холодно и повелительно сказал колдун, глядя хозяину прямо в глаза. Сын Клана, которому ни разу в жизни не доводилось слышать подобное к себе обращение, потрясение замолчал, и немыслимый гость закончил: – Мне не нужен ты и тем более не нужны твои жалкие слуги. Я охочусь за той, чей взгляд опаснее любого оружия, чья мысль смертоноснее любой отравы. Знай же, несчастный человек: в обличье смертной женщины по твоему замку разгуливает Хозяйка Зла!

Опомнившийся Спрут сообразил, что имеет дело с сумасшедшим, причем опасным. Он повернулся к страже: этот человек должен быть немедленно схвачен!