Атомка - Франк Тилье

Эйлин Митганг несколько секунд всматривалась в гостью, отчего Люси стало совсем уж не по себе, потом журналистка встала, вытащила из своего лоскутного фотоодеяла один лоскуток и уставилась на него с таким видом, будто именно он пробудил в ней ностальгию.

— Когда в Лос-Аламосе затевали проект «Манхэттен», там были созданы три секции, связанные со здоровьем: медицинская, она несла ответственность за здоровье сотрудников; секция показателей здоровья, которая наблюдала за лабораториями и разрабатывала инструментарий для замеров облучения, и третья… О ней в то время не упоминали, но она-то нас и интересует.

— И что же это была за секция?

— Биологических исследований.

Биология… Люси машинально растерла себе плечи, от этого слова у нее побежали мурашки по коже, сразу вспомнился ужас, с которым пришлось столкнуться в глубине джунглей, когда она вела одно из предыдущих расследований[50].

Фургон отапливался маленькой бензиновой печкой. Эйлин протянула гостье фотографию, отпечаток на глянцевой бумаге: темнокожий лет пятидесяти на костылях — правая нога ампутирована — с улыбкой смотрит в объектив.

— Он улыбается только потому, что не знает, какое зло пожирает его организм. У радиации нет ни вкуса, ни запаха, ее не увидеть — ни невооруженным глазом, ни даже вооруженным… — Эйлин скрипнула зубами. — Все, о чем я собираюсь тебе рассказать, чистая правда, каким бы чудовищным тебе это ни показалось. Ты готова выслушать?

— Я прилетела из Франции исключительно ради этого.

Митганг некоторое время сверлила ее взглядом, зрачки темных глаз бывшей журналистки были чуть белесыми, — наверное, у нее начиналась катаракта.

— Ладно, тогда слушай хорошенько. Пятого сентября тысяча девятьсот сорок пятого года, всего через три дня после того, как официальные представители правительства Японии подписали Акт о капитуляции, завершивший Вторую мировую войну, американские военные и ученые, собравшись в секретном научном центре Лос-Аламоса, работали над комплексной программой экспериментов над людьми[51], предусматривавших введение им радиоактивных изотопов. Новая серия исследований должна была стать «плодом совместных согласованных действий, направленных на укрощение ядерной энергии».

Эйлин рассказывала неторопливо, сопровождая каждое слово гримасой отвращения. Люси попыталась следить за тем, что происходит снаружи, но повествование ее захватывало, и она не могла оторвать глаз от рассказчицы.

— Ученые снабжали врачей радиоактивными препаратами, а врачи вводили их пациентам. Во главе этой части проекта, со стороны исследователей, стоял Поль Шеффер, в то время уже очень известный в мире французский специалист. Шеффер участвовал в создании циклотрона тридцать первого года[52]— ускорителя частиц, способного создавать радиоактивные изотопы, — и был одним из ученых, которые составили целую волну эмиграции из Европы в США в связи со все возрастающей мощью нацистской Германии. Эти ученые приняли участие в проекте «Манхэттен», надеясь выиграть гонки, связанные с созданием атомной бомбы.

Старая женщина снова поглядела в окошко, скользнула взглядом по камешкам, катившимся по склону. Луговые собачки…

— Поль Шеффер был гением, но при этом — совершенным безумцем. Был убежден, что высвобождаемую из протонов и нейтронов энергию, ядерную энергию, можно использовать на благо человечества и что она способна даже излечивать раковых больных. Радиоактивность представлялась ему «заговоренной пулей», попадающей только в злокачественные клетки и уничтожающей их. Он лечил собственную мать, страдавшую тогда раком, пучком нейтронов из циклотрона. Иногда многое зависит от случая, и я думаю, что главное наше несчастье состояло в том, что здоровье его матери после облучения улучшилось и она прожила еще семнадцать лет. С тех пор у Поля Шеффера и появилась навязчивая идея о том, что необходимо изучать воздействие на организм радиоактивности, используемой в терапевтических целях. — Эйлин печально вздохнула — слишком все это было живо для нее — и посмотрела на фотографию темнокожего, снятую ею со стены. — Элмер Бритен жил в Эджвуде. Он попал в госпиталь из-за ранения в сорок шестом году и вышел оттуда два месяца спустя без ноги: правую, раненую, ампутировали. Умер он в сорок седьмом от лейкемии. В Ригтонском госпитале штата Нью-Мексико на его истории болезни проставлен шифр «HPNMX-9». Это означает: «Человеческий материал. Нью-Мексико-9», то есть девятый результат опытов на людях в этом госпитале… «Человеческий материал»!

— Опытов на людях?

— Да. Ему, без его ведома, вводили огромные дозы плутония в правую ногу в рамках эксперимента по сверхсекретной программе под названием «Nutmeg», то есть «Мускатный орех», и руководил ею Поль Шеффер.

Люси выдержала натиск и этой информации. Человек в роли подопытного кролика. Конечно, она была готова к подобному, но слышать такие вещи из уст этой пожилой женщины было все-таки тяжело, ужас рос и рос в масштабах.

А Эйлин смотрела в пустоту и говорила:

— С июня сорок пятого года по март сорок седьмого сто семьдесят девять человек — мужчин, женщин и даже детей, кое-кто из них был болен раком или лейкемией, но не все, далеко не все, — получали во время пребывания в больницах, участвовавших в программе «Мускатный орех», инъекции четырех радиоактивных элементов. Плутония, урана, полония и радия. Имена и фамилии пациентов никогда не фигурировали в отчетах и докладах, только возраст, физические особенности и место жительства. — Она снова с печалью в глазах посмотрела на фотографию Элмера. — Идентифицировать Элмера по таким скудным данным было непросто, но мне это удалось. «Эджвуд, высокий крепкий чернокожий, нога ампутирована, умер в 1947 году» — мне хватило этих данных. Такого рода поиски всегда начинаются на кладбищах…

Она, ссутулившись, улыбнулась, но в улыбке не было ничего веселого, улыбка стала, скорее, знаком глубоких сожалений и внутренней боли.

— Я была довольно способной журналисткой, верно? И даже сейчас, когда столько лет прошло, помню наизусть все цифры, связанные с экспериментами. Да и как их забыть? Некоторым пациентам вводили за один раз пятьдесят микрограммов плутония — дозу, более чем в пятьдесят раз больше максимальной, той, которую организм может выдержать. Они ставили опыты над беременными женщинами, над стариками, над детьми. Они брали пробы мочи и кала, помещали в пробирки, пробирки ставили в деревянные ящики и отправляли в Лос-Аламосскую лабораторию, чтобы там сделали подробные анализы. Они извлекали эмбрионы, препарировали их и хранили на складе. Некоторые пациенты умирали на больничной койке в страшных мучениях, и муки эти приписывали болезни, а некоторые выживали и жили еще год-два, как Элмер, после чего тоже умирали — от рака или лейкемии, спровоцированных или усиленных инъекциями.