Неделя: истории Данкелбурга - Сергей Жилин

Я отпрянул от стекла, когда один из них задрал вверх голову. Отступив на пару шагов, я весь задрожал! Не только чудовищный страх тому виной, но и вновь вернувшаяся ломка! Она выползла из потаённой щели моего подсознания крайне не вовремя!

В глазах всё поплыло, грудь сдавило невидимыми тисками, что не разжать, как ни старайся. Всего меня заколотило так, что я еле удержался на ногах.

Импровизированный трос был отброшен в сторону.

От осознания своей обречённости я взвыл, вмешав в этот вопль и гнева, и страха, и слёз поровну! Не в силах себя сдерживать, я схватил маленькую настольную лампу и принялся колотить ею об подоконник.

Она разлетелась на куски после трёх хороших ударов. Злоба закипает во мне, равно как и душил приступ. Нужно сделать себе больно…

Самое простое – удариться лбом об подоконник. В самый мозг пошёл болевой импульс, я упал на пол. Стало возможно вдохнуть немного кислороду и оглядеться, прежде чем я снова начал слепнуть и задыхаться…

Трясущимися руками я ощупал пространство вокруг себя: надо найти хоть что-нибудь, что способно причинить мне боль. Вскоре я наткнулся на что-то мелкое и хрустящее – ос-колки «Бронзового Лебедя». Я ударил кулаком в самую их гущу, отчего десятки мелких стёклышек вонзились в кожу.

Я бью снова и снова, заставляя вонзаться в руку всё больше и больше осколков. Чувствую, как из кисти хлещет кровь, пальцы сводит, а приступ не отпускает меня, намереваясь, наконец-таки, убить и отправить в ад.

Быть может, следует просто расслабиться и сдохнуть назло синдикатовцам? Оставить их с носом, пусть и такой ценой. Избежать пыток…

Но я решил цеплять за жизнь до последнего! Поднеся руку к лицу, я раскрыл рот и потянулся зубами к своим ранам… Сорвался, отдёрнул конечность от испуга… Чёрт, как это страшно! И как должно быть больно!

Горящие лёгкие и начинающее дёргаться в конвульсиях тело заставили меня поторопиться.

Вторая попытка… Я рывком, чтобы не дать себе шанса передумать, приблизил руку и быстро укусил себя за кисть… Загребая зубами мелкие осколки, я протолкнул их в рот…

Начал жевать…

Их острые края рвут нёбо, полосуют язык, впиваются в дёсна… Уже через секунду я ощущаю противный вкус собственной крови… Какая боль!.. Меня выгнуло дугой, когда особо крупная стекляшка воткнулась в щёку…

Я начинаю дышать… начинаю видеть…

Этот ад закончился…

Перевернувшись на живот, я начал сплёвывать стекло, но большую часть осколков пришлось доставать пальцами… Всякую мелочь уже не достать… До ближайшей больницы придётся ходить с ними и постоянно ощущать, как они колют пасть…

Невыносимая боль выдавила из глаз слёзы…

Когда четвёрка синдикатовцев открыла дверь, она увидела лишь развороченный стул, распахнутое окно и свисающий из него трос, смастерённый из всяких простыней и штор. Моментально сообразив, в чём дело, группа разделилась: двое рванули вниз в надежде перехватить меня, а ещё двое ввалились в комнату. Один присел на корточки возле обломков стула, а второй подлетел к окну и глянул вниз, высунувшись по пояс.

А я всё это время стоял за дверью…

Рассматривающий стул так и сидел, когда я разбил об его лысый затылок очередную бутылку вина – их в баре оказалось полно. Пока его товарищ оборачивался на звук, я успел схватить его за ноги и вытолкнуть через оконным проём.

Какое-то время он страшно вопил, пока не столкнулся с асфальтом…

Первый противник, как оказалось, сознания не потерял, а лишь сжался на полу и начал мычать от боли. Двинув ему с ноги в лицо, я заткнул ублюдка и принялся обшаривать его карманы. Пистолет нашёл быстро.

Осторожно выглянув из комнаты, я убедился, что коридор чист. Пора уходить отсюда.

Держа на мушке лестницу, я двинулся в сторону лифтов. Судорожно начал колотить по кнопке вызова, не забывая при этом смотреть по сторонам. Когда звонок, оповещающий о прибытии подъёмника, прозвучал я быстро нырнул в пустующую кабину и выбрал первый этаж.

Двери захлопнулись, и я начал спуск. Что делать в фойе? Бандиты должны сейчас быть там. Даже если они бросились спускаться по лестнице, я не смогу их опередить и точно встречусь с ними у входа… А после они перекроют выход, возможно, вызовут подкрепление.

Придётся пострелять. Обойма полная, передёрнуть затвор, снять с предохранителя… Я готов продать жизнь подороже…

Как только начали открываться двери, хлопнула вспышка фотоаппарата, меня по глазам стеганули лучи слепящего света… На какое-то время я перестал что-либо видеть… Грохнули выстрели и меня прошили пули сразу в нескольких местах…

Как оказалось, я не умер. Слаб от потери крови, меня всего колотит, дышать тяжело, но я всё еще жив.

Очнулся я много позже, кто знает, быть может, прошло несколько дней…

Поднять многотонные веки было сложно, словно их кто-то сшил шёлковой нитью. Сперва я увидел бетонный пол, но глаза захлопнулись, и снова начало накатывать беспамятство…

Меня привёл в чувство ощутимый шлепок по щеке.

– Эрне, Эрне, очнись.

Голос подозрительно знакомый. Точно, я слышал его в том злополучном переулке. Его обладатель – некто Дойл…

– Эрне! – попытался дозваться меня синдикатовец, – Ты ранен в плечо, руку и голень – от таких ранений не умирают. Мы тебя почти даже не били. Хватит претворяться, приходи в себя.

Обращается ко мне, словно к маленькому ребёнку. Как-то так мерзко, заискивающе. Схватил меня и теперь упивается триумфом, получает кайф от чувства превосходства. Как бы ты заговорил, если бы я сбежал от вас!

В этот раз открыть глаза проще. Теперь можно оглядеться: под ногами, как я уже успел отметить, бетонный пол, железные стены совсем близко – комнатка крошечная. Под потолком тянутся трубы, ещё какие-то их огрызки торчат из пола и стен в углу. Свет исходит от одной лампочки у меня над головой.

Звуки шагов гулко звучат в замкнутом пространстве. Словно акула, вокруг меня кружит палач.

Я стою на коленях. На ногах наручники, на руках тоже. Руки заведены назад. За спиной чувствуется какой-то вертикальный шест, к которому я прикован.

– Рад, что ты очнулся!

– Где мы? – пробормотал я разбитыми губами. Меня, очевидно, приложили разок.

– «Хентиаменти Корпорэйшн», заброшенный завод, – охотно ответил Дойл, – Мы находимся в развороченном туалете. Специально оборудовали его под комнату для пыток.

– Завод должны охранять…

– И его охраняют, – согласно пролепетал бандит, – Наши люди. Просто дело в том, что компания принадлежит нам!

Вот так? Эти люди настолько богаты и влиятельны? Я, чёрт возьми, недооценил их. Мне всё время представлялись немытые головорезы, грабящие банки…

Тут из-за спины вышел Дойл, и я смог его рассмотреть. Это светловолосый молодой пижон с ехидной ухмылкой и невиданной самоуверенностью в глазах. Тонкие черты лица, весь из себя такой аристократ… Чёрные джинсы, ремень в заклёпках и обтягивающий свитер с буквой Н на груди. Рукава закатаны по локоть.