Костяные часы - Дэвид Митчелл

Мы перебрались по мосткам через ирригационный канал, пересекли ряд тамарисков и оказались в поле, заросшем сорняками. Дымящийся, почерневший «Кайова» лежал на боку, хвостовую секцию отбросило на противоположный конец поля.

– Ракета «земля – воздух», – предположил Насер, – попала точно в середину. Как мечом разрубила.

У вертолета собралось человек двадцать – мужчины и мальчишки. На дальнем краю поля виднелись фермерские постройки и брошенная техника. Азиз припарковался на обочине, мы вылезли из машины и подошли ближе. Послеполуденный воздух полнился жужжанием насекомых. Азиз снимал на ходу, по мере приближения к сбитому вертолету. А я размышлял о том, что чувствовали пилоты, стремительно несясь к земле. Старик в красной куфии спросил у Насера, не из газеты ли мы, и Насер сказал, что мы журналисты из Иордании, приехали, чтобы опровергнуть лживые вымыслы американцев и их союзников, а потом поинтересовался, есть ли очевидцы крушения. Старик сказал, что ничего не видел и ничего не знает; он слышал только взрыв. Отсюда уехали какие-то люди, возможно, из Армии Махди, но сам он был слишком далеко, да и зрение у него слабое, вон какие бельма на глазах.

В Ираке слишком хорошее зрение может привести к гибели.

Внезапно послышался гул армейских автомобилей, и местные жители тут же бросились врассыпную, но тщетно; два конвоя из четырех «Хамви» в каждом перегородили выходы с поля, и мы снова сбились тесной толпой. Морпехи в полном боевом снаряжении выскочили из машин, наставив на нас дула М-16. Невесть откуда донесся крик:

– Руки вверх! Руки вверх, быстро! Легли на землю, все, живо, отморозки долбаные, али-бабы хреновы, сучары, я вас щас в пыль размажу!

Перевода не дали, но мы и без него поняли смысл сказанного.

– ВЫШЕ РУКИ! – заорал второй морпех, замахиваясь винтовкой на автомеханика в комбинезоне, заляпанном машинным маслом. Тот пролепетал: «Мафи мушкеле, мафи мушкеле», что означало «не проблема, не проблема», но морпех почему-то озверел, крикнул: – Молчать, сволочь! – и пнул механика ногой в живот – у всех внутри сочувственно екнуло; бедняга согнулся в три погибели, кашляя и задыхаясь.

– Найди мне хозяина фермы, – велел морпех переводчику, прячущему лицо под маской, как ниндзя, и сказал в переговорное устройство, что все под контролем, а переводчик стал расспрашивать старика в красной куфии, кто хозяин этой фермы.

Я не слышал ответа, потому что в этот момент какой-то чернокожий морпех навалился на Азиза, грозно приговаривая:

– Сувениры, да? На память, да? Твоя работа, да?

К несчастью, над нами загрохотал «Чинук», заглушая мой голос, а негр сорвал камеру с шеи Азиза, и тот упал ничком. Морпех опустился на колени и приставил к его виску пистолет.

– Погодите! – завопил я. – Это мой фотограф! Он на меня работает!

Но грохот лопастей «Чинука» заглушил и это, а я внезапно оказался на земле, и мощное, защищенное бронещитком колено сдавило мне горло и трахею, и я подумал: «Когда меня убьют, то поймут, что ошиблись», а потом: «Нет, мой труп просто швырнут в канаву на окраине Багдада, и никто ни о чем не узнает».

– Почему такая неблагодарность, Эд?

Я как раз подношу ко рту кусочек свадебного торта, но у Полин Уэббер голос пронзительный, так что теперь на меня с интересом глядят четверо Уэбберов, шестеро Сайксов, Ифа и даже ваза с оранжевыми лилиями. Хуже всего то, что я понятия не имею, кого или что Полин имеет в виду, потому что вот уже несколько минут составляю в уме электронное письмо в бухгалтерскую службу корпорации, которая владеет «Подзорной трубой». Я вопросительно смотрю на Холли, но она по-прежнему прикрывается маской оскорбленной невинности. Впрочем, у меня больше нет уверенности, что это маска.

К счастью, на помощь приходит Ли, младший брат Питера и по совместительству свидетель жениха: его «ключевой компетенцией» является «уклонение от налогов», что не мешает ему считаться экспертом в международных делах.

– При Саддаме Ирак был огромным концлагерем, местом массовых захоронений. Поэтому мы с янки пришли, свергли их диктатора, как говорится, gratis, то есть совершенно бесплатно, – и чем же они нам отплатили? Восстали против нас, освободителей! Неблагодарность глубоко, очень глубоко засела в душах всех арабов. Они ненавидят не только наших парней в военной форме: они ненавидят любого белого человека, правда, Эд? Помните, как они в прошлом году расправились с журналистом? Только за то, что он был американцем. Кошмар!

– У тебя шпинат к зубам пристал, Ли, – говорит Питер.

Разумеется, Ифа тут же спрашивает:

– А как с ним расправились, папочка?

– Давай-ка проверим, – тут же предлагает ей Холли, – чем там занимаются Лола и Аманда за столом для старших детей? По-моему, они там пьют кока-колу.

– Мамочка, ты же от кока-колы не уснешь.

– Да, но ты была такой замечательной подружкой невесты, что сегодня можно сделать и исключение. – Холли уводит Ифу.

Ли по-прежнему не въезжает, что к чему:

– Ну что, шпината больше нет?

– Шпината нет, – говорит Питер, – а вот осадочек остался.

– Чего? Ой… – Ли смущенно улыбается. – Извини, Эд. Наверно, я чуток перебрал.

Вместо того чтобы сказать: «Ничего страшного», я пожимаю плечами.

– Дело в том, – продолжает Ли, – что вторжение в Ирак затеяли исключительно ради нефти.

Если бы все те, кто мне это заявлял, скинулись по десять фунтов, я бы уже купил Внешние Гебриды. Я откладываю вилку:

– Нефть обычно просто закупают. Как мы закупали ее у Ирака и раньше, до войны в Персидском заливе.

– Зато посадить марионеточное правительство гораздо дешевле! – Ли шутливо показывает мне язык. – И легче заключать прибыльные контракты на самых выгодных условиях. Пальчики оближешь!

– Может, иракцам как раз это и не нравится, – говорит Остин Уэббер, отец Пита и Ли, бывший управляющий банка, а ныне пенсионер с унылым взглядом и огромным лбом, выпуклым, как у клингона. – Может, они не хотят, чтобы ими управляли марионетки. Мне такая вот перспектива не слишком бы понравилась.

– Да дайте же Эду ответить на мой вопрос! – возмущается Полин. – Почему вторжение в Ирак пошло вразрез с первоначальным сценарием?

У меня гудит голова. После предъявленного Холли ультиматума я почти не спал и, кажется, перепил шампанского.

– Потому что сценарий был написан не для Ирака как такового, а для некой фантазии на тему Ирака, придуманной Рамсфелдом, Райс, Бушем и прочими. Причем того Ирака, который они себе вообразили по рассказам так называемых «иракских беженцев». Они рассчитывали, что Ирак – цельное, единое государство, как Япония в тысяча девятьсот сорок пятом, – поясняю я. – А выяснилось, что Ирак находится в состоянии хронической гражданской войны между шиитами, составляющими большинство, и меньшинствами суннитов и курдов. Саддам Хусейн, суннит, навязал стране жестокий мир, но после того, как с Саддамом разделались, гражданская война вспыхнула с новой силой и окончательно вышла из-под контроля, так что Временная коалиционная администрация не в состоянии с ней справиться. Для того, кто контролирует ситуацию, нейтралитет невозможен.