«Улыбчивый с ножом». Дело о мерзком снеговике - Николас Блейк

– Вы уже взяли Дайкса в оборот?

– Еще бы. Он говорит, тесемку туда подбросили. Намекнул, что мы сами ее туда положили, чтобы состряпать против него обвинение. У него большой зуб на полицию.

– А ведь тесемку и правда могли подбросить. Один прецедент в нашем деле уже был. Помните про бумаги в камине Боуджена? С того момента, как вы сказали домочадцам, что произошло убийство, комната охранялась?

– С прискорбием должен сказать, что нет. Вчера, после того как я допросил Боуджена и пока вы выгуливали Дайкса, Робинс признался, что оставил свой пост наверху на пять минут. Хозяин – то есть мистер Хэйуорд Рестэрик – предложил ему спуститься перекусить. Он привык здесь поступать так, как ему вздумается. Ну а к Робинсу он относится как к своему вассалу, что ли… Вот вам и пожалуйста. Но я бы не слишком напирал на обманку. По моему опыту, если мы находим улики, то они, как правило, настоящие. Это только в романах по всему дому разбросаны фальшивые улики.

– Вы выяснили, где были все в эти пять минут?

– Конечно. Все перепроверили. Миссис Рестэрик была в своем будуаре. Эндрю Рестэрик и мисс Эйнсли играли в пикет. Доктор Боуджен был в уборной, Дайкс – в саду с вами. Мистер Рестэрик был у себя в кабинете.

– А я думал, он кормил констебля.

– Нет, он велел ему спуститься вниз и взять еду на кухне.

– И констебль оставил дверь комнаты незапертой?

– Боюсь, что да. Так или иначе у мистера и миссис Рестэрик есть ключи.

– Робинс спустился за своим сандвичем по парадной лестнице или по черной?

– По всей видимости, по черной. Мистер Рестэрик спустился на пролет лестницы вместе с ним, после чего, по его словам, ушел в кабинет.

– Ну, вы, без сомнения, это перепроверите. С какой стороны теперь собираетесь подойти?

– Займемся и наркотиками, и мотивом ревности. Боюсь, придется опять взяться за вашего приятеля Дайкса. Поглубже изучить, в каких отношениях были хозяева и гости Мэнора с мисс Рестэрик, покопаться в их прошлом. Все это, конечно, обычная рутина, но она должна нам что-то дать; так мы поймем, стоит ли за преступлением секс или наркотики. То, что вы рассказали про гашиш, очень интересно, но, боюсь, на данный момент это лишь сведение, что две или три недели назад кто-то в доме имел в своем распоряжении наркотик.

Найджел признал справедливость этого утверждения, хотя вышло так, что в следующий час Джорджии предстояло раскопать сведения, которые вновь вывели на авансцену гашиш, а Найджел услышал от мисс Кавендиш кое-что, нуждавшееся лишь в верном истолковании, чтобы позволить ему на шаг приблизиться к разгадке дела.

Сняв ночной колпак, Блаунт нацепил черный котелок, позвал своего сержанта, и все трое выступили в короткий путь до Истерхэм-Мэнора, провожаемые любопытными или злорадными взглядами половины обитателей деревни.

– Ну и кислые же они тут, – заметил Блаунт, – я про местных жителей. Они что, вообще с вами не разговаривают, Лэнг?

– Не особенно, сэр, – откликнулся сержант. – Но с владельцем все путем. Он из Лондона. Да он прямо перед тем, как вы меня позвали, соловьем заливался, никак остановиться не мог.

– Э-э?

– Все про мистера Ресторика. Как его в деревне уважают и все такое. Конечно, Мэнор многим тут работу дает. Но в их уважении есть и немалая доля здорового страха, можно так сказать. Владелец бара рассказывал, как год или два назад мистер Рестэрик едва не задушил одного малого, который вздумал ему перечить. Тот еще норов у джентльмена.

Джорджия вновь подумала, что восхищается тем, как среди бедствий, обрушившихся на дом, Шарлотта Рестэрик умудряется сохранять доброжелательность и величественную элегантность. Когда Джорджия пришла в Мэнор, Шарлотта обсуждала с экономкой дела предстоящего дня. Джорджию она приняла с невозмутимым обаянием, извинилась, что заставляет ждать, и дала еще несколько указаний миссис Лейк. Ничто не осталось без внимания: мелкие прихоти гостей, трудности с доставкой продуктов из-за снега, даже полиция. Миссис Лейк должна узнать, останутся ли инспектор Блаунт и его коллеги на ленч, что бы они предпочли и в какое время удобнее этот ленч подать.

– А теперь, миссис Стрейнджуэйс, – сказала она, когда за экономкой закрылась дверь, – боюсь, я недостаточно поблагодарила вас за то, что вы занимались вчера детьми. Это было очень мило с вашей стороны. Они вернулись в полном восторге.

– У вас очаровательные дети. Я хотела спросить, может, мне стоит снова забрать их сегодня в Дувр-Хаус.

– Вы очень добры, моя дорогая. Но мне не хотелось бы излишне вас затруднять.

– Я буду рада немного облегчить вам жизнь. В настоящее время, вероятно, вам ужасно трудно. Но вы так компетентно ведете дом…

– Знаю, я могу показаться бессердечной, если беспокоюсь сейчас о мелких домашних пустяках, – ответила, бросив проницательный взгляд на гостью, миссис Рестэрик. – Но что еще нам, женщинам, остается? Я даже думаю, нам повезло, что у нас есть пустяки, чтобы отвлечься… У меня просто сердце кровью обливается, когда я вижу, как расстроен бедный Хэйуорд. Он очень тяжело это воспринял. Не знает, как сможет смотреть в глаза людям после такого факта.

Джорджия в недоумении подняла бровь. Была ли в последней фразе снисходительная насмешка, или это всего лишь наивность американки? По непроницаемому лицу Шарлотты Рестэрик ничего нельзя было прочесть.

– Есть кое-что… – начала Джорджия. – Мне не хотелось об этом расспрашивать детей. Но они знают легенду о Епископской комнате?

– Разумеется, нет. Я считаю неразумным говорить о таких вещах с детьми, особенно с впечатлительными детьми.

– Но, возможно, слуги…

– Им дано строжайшее указание не повторять эту историю, – отрезала миссис Рестэрик. – Что навело вас на такую мысль?

Джорджия повторила фразу, брошенную накануне Джоном.

– Полагаю, он просто нафантазировал разные глупости, – примирительно добавила она. – Мужская привычка похваляться перед женщинами зарождается рано. – Закурив, Джорджия осторожно перешла к другой теме: – Скажите, миссис Рестэрик, вам случалось видеть, чтобы Элизабет выходила из себя от волнения? Это будто бы связано с детским курением…

– Боже милостивый! Курение? Какая нелепая мысль! Я уверена, что мои дети не курят.

– И я тоже. Но вчера мы играли в пиратов, а все они курят, и я в шутку предложила Джону сигарету, а он отреагировал довольно странно. Сами знаете, как дети замыкаются, когда их пугает что-то, чего они не понимают. Джон сказал: «Тетя Бетти дымила как паровоз». Потом Присцилла заявила: это нечестно и тетя Бетти «ужасно разошлась», а Джон тут же велел ей замолчать. У меня возникло впечатление, что она собиралась сказать: «Когда нас поймали за курением», и это почему-то не укладывается в то, что я знаю о характере вашей золовки.