После - долго и счастливо - Анна Тодд

– Ух ты.

– О боже! Они балерины, а не стриптизерши. – Сара разражается смехом, и я вторю ей, забавляясь облегчением и смущением, отразившимися на лице Тессы.

Тесса почти в одиночку поддерживает беседу, расспрашивая девушку о всякой ерунде, и я, отключившись от разговора, сосредоточиваюсь только на очертаниях губ Тессы. Мне нравится, как она каждые пять минут промокает их салфеткой на тот случай, если к ним что-то пристало.

Ужин продолжается в том же духе, пока меня не одолевает смертная скука, а лицо Лэндона не приобретает более-менее нормальный цвет.

– Хардин, ты решил насчет церемонии вручения дипломов? Знаю, ты хотел отказаться, но, может быть, передумал? – спрашивает Кен, пока Карен, Тесса и Сара убирают со стола.

– Нет, не передумал.

Я ковыряюсь ногтем в зубах. Он нарочно продолжает поднимать эту тему в присутствии Тессы, чтобы загнать меня в душную, битком забитую аудиторию, где тысячи людей будут обливаться потом и вопить как дикие звери.

– Правда? – спрашивает Тесса. Я перевожу взгляд с нее на отца и обратно. – А я думала, что ты передумаешь. – Она знает наверняка, что делает.

– Мне… – начинаю объяснять я.

«Вот же дерьмо».

Тесса смотрит с надеждой, но строго, провоцируя меня засомневаться в своем решении.

– Черт возьми, ладно. Приду на вашу гребаную церемонию, – выдыхаю я. Вот же хрень.

– Спасибо, – благодарит Кен. Только я собираюсь сказать, что, черт возьми, всегда пожалуйста, как понимаю, что он благодарит не меня, а Тессу.

– Вы оба… – начинаю я, но тут же осекаюсь, заметив, как она на меня смотрит. – Вы оба такие классные, – говорю я вместо того, что собирался.

«Вы оба – коварные засранцы», – вертится у меня в голове, а они самодовольно улыбаются друг другу.

Каждый раз, когда во время ужина София заговаривала о Нью-Йорке, у меня начиналась паника. Понимаю, я сама подняла эту тему. Но мне просто хотелось отвлечь внимание от Лэндона. Ему было неловко, и я сказала первое, что пришло в голову. И так уж вышло, что это оказалась единственная тема, которую не стоило упоминать в присутствии Хардина.

Нужно рассказать ему сегодня же вечером. Я веду себя трусливо, нелепо и по-детски, скрывая от него правду. Произошедшие с ним перемены либо помогут ему справиться с новостями, либо он вспылит. Никогда не знаешь, чего от него ждать, – может случиться что угодно. Но, как бы там ни было, я не в ответе за то, как он все воспримет, и он заслуживает того, чтобы я рассказала ему обо всем сама.

Прислонившись к дверному косяку и не заходя в кухню, я наблюдаю, как Карен протирает поверхность плиты мокрой тряпкой. Кен устроился в кресле в гостиной и задремал. Лэндон и София молча сидят за обеденным столом. Лэндон украдкой поглядывает на девушку, и она, поймав его взгляд, улыбается в ответ.

Не знаю, что и думать, ведь он только-только покончил с предыдущими долгосрочными отношениями, и уже нашел новую любовь. Но кто я такая, чтобы судить о чужих отношениях? Я и в своих-то не могу разобраться.

Со своего места мне видно и гостиную, и столовую, и кухню: передо мной собрались близкие мне люди. В том числе и самый близкий – Хардин. Он тихонько сидит на диване в гостиной, уставившись в стену.

Я улыбаюсь при мысли о его июньской церемонии вручения дипломов. Трудно представить его в мантии и шапочке, но я точно не откажусь на это посмотреть. Его согласие очень много значило для Кена. Кен много раз ясно давал понять, что он никогда не думал, что Хардину удастся окончить университет, и теперь, когда правда об их прошлом вышла наружу, я уверена, что Кен совсем не ожидал, что Хардин передумает и примет участие в традиционном выпускном ритуале. Хардин Скотт всегда не как все.

Я прижимаю пальцы ко лбу, чтобы заработала голова.

«Как мне об этом заговорить? Что, если он тоже захочет переехать в Нью-Йорк? Предложит ли он мне это? А если предложит, соглашаться?»

Внезапно я чувствую на себе его взгляд. Должно быть, он смотрит на меня из гостиной. Так и есть: повернувшись в его сторону, я вижу, как он изучает меня своими горящими любопытством зелеными глазами, сжав полные губы в тонкую линию. Я посылаю ему улыбку, означающую «Все в порядке, я просто задумалась», но он, нахмурившись, встает, пересекает комнату несколькими размашистыми шагами и, упершись ладонью в стену, нависает надо мной.

– В чем дело? – спрашивает он.

Лэндон отвлекается от Софии и оборачивается, услышав громкий голос Хардина.

– Мне нужно кое о чем с тобой поговорить, – тихо признаюсь я. Он не выглядит слишком обеспокоенным, хотя волноваться есть о чем.

– Хорошо, что случилось?

Он придвигается ближе, даже слишком близко, и я отстраняюсь, забыв, что он припер меня к стенке. Хардин поднимает вторую руку, чтобы полностью перекрыть мне пути к отступлению, и, когда мы встречаемся взглядом, довольно улыбается.

– Ну так что? – подталкивает он.

Я молча смотрю на него. Во рту пересохло, и я, попытавшись что-то сказать, начинаю кашлять. Похоже, со мной так всегда: и в кино, и в церкви, и во время разговора с кем-нибудь, кто для меня важен. В общем, когда кашлять совсем не к месту. Как вот, например, сейчас: кашляя, я мысленно рассуждаю о кашле, а Хардин смотрит на меня так, будто я умираю у него на глазах.

Он отступает и решительно идет на кухню. Обходит Карен и возвращается со стаканом воды, как уже бывало раз тридцать за последние две недели. Я беру стакан и испытываю настоящее облегчение, когда холодная вода успокаивает мое зудящее горло.

Видимо, мое собственное тело сопротивляется, мешая сообщить Хардину новости, и мне хочется хлопнуть себя по спине и одновременно ударить в челюсть. Если бы я так сделала, Хардин, наверное, посочувствовал бы мне из-за моего ненормального поведения и, возможно, сменил бы тему разговора.

– Что происходит? Твои мысли несутся со скоростью света. – Он смотрит на меня, протягивая руку за пустым стаканом. Я качаю головой, но он не отступает. – Даже не спорь, это видно.

– Может, выйдем наружу? – Я поворачиваюсь к двери, ведущей на террасу, давая ему понять, что хочу поговорить без свидетелей. Черт, возможно, нам стоило бы отправиться обратно в Сиэтл, чтобы все обсудить. Или еще дальше. Чем дальше, тем лучше.

– Наружу? Зачем?

– Я хочу с тобой поговорить. Наедине.

– Ладно, как скажешь.

Обогнав его, я иду впереди, чтобы сохранить баланс сил между нами. Если я поведу его за собой на улицу, то, может быть, и в разговоре получится сыграть главную роль. А тогда появится шанс не позволить Хардину оказать на меня давление. Может быть.

Я не отнимаю руку, когда Хардин обвивает мои пальцы своими. Очень тихо: слышны только отголоски детективного сериала, под который уснул Кен, и жужжание посудомоечной машины на кухне.