Женская собственность - Валентин Черных
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В армии, учитывая короткий срок службы, уже научились использовать хоть и небольшие, но все-таки навыки, накопленные за первые восемнадцать лет. Их выстроили на плацу, и майор начал опрос:
— Кто умеет водить автомобиль, два шага вперед!
С десяток парней вышли из строя.
— Кто хоть что-то понимает в телевизионной и радиоаппаратуре, и может ее ремонтировать?
Вышли из строя пятеро.
— Кто умеет готовить пищу?
Вышел только он. Его послали на трехмесячные курсы поваров. Вначале он работал в солдатской столовой, потом в офицерской для летчиков, через полгода он стал старшим поваром и заимел сразу двух любовниц.
В офицерской столовой официантками, посудомойками, уборщицами работали вольнонаемные женщины. Когда официантка, перед тем как уйти из столовой, положила в свою сумку брусок масла и пачку какао, он потребовал вернуть продукты.
— Я поняла, — сказала официантка.
Она прошла в подсобку, сняла трусики и легла на стол. До этого дня у него не было женщины. То ли он свою первую мужскую акцию совершал не очень умело, то ли официантка торопилась домой, но она предложила поменяться местами. Теперь он был внизу, а она сверху. Ему даже понравилось, что все за него делали женщины, он лежал, закрыв глаза, и ждал восхитительных моментов накатывания оргазма.
После демобилизации из армии он месяц отдыхал, спал до полудня, готовил для матери и себя обед и ужин, в булочной покупал еще горячие булки, в пункте видеопроката брал кассету с новым фильмом. Он не любил фильмы с погонями и стрельбой, предпочитая комедии и любовные истории, чтобы в конце фильма хороший герой женился на голубоглазой блондинке.
В авиационный институт он не вернулся, а пошел работать в «Русское бистро».
Он предпочитал вечерние смены, по утрам он по-прежнему плохо вставал. Он заставлял себя вставать, пил кофе, читал газету, снова ложился и вставал уже после полудня.
Он всегда был высоким, а в армии он еще подрос и раздался в плечах, а сейчас, отпустив бороду, напоминал викинга. Когда он шел по улице, маленькие девочки на него даже оглядывались, таких красивых дядей они видели только в кино.
Как всякий русский мужчина, он считал, что жизнь у него начнется только после армии, ношение военной формы — это рубеж между детством и взрослой жизнью и, конечно, появится голубоглазая блондинка, у них будет любовь, сексуальные отношения с официанткой и подсобницей он любовными не считал. Ожидая любви каждый день, он пропустил ее появления, но она его увидела сразу. И потому, что был новым работником в закусочной, и потому, что он возвышался среди низкорослых поваров. Некоторое время она рассматривала его и, может быть, в эти секунды решила, что он будет отцом ее детей. Она почти не пересматривала решений, если их принимала.
Он увидел ее рядом, маленькую, худую, остроносенькую, тонкогубую, в очках с тяжелыми линзами, и пожалел: надо же родиться такой некрасивой. Когда он жалел женщин или детей, то всегда гладил их по голове, он гладил подсобниц и официанток в армии, когда те плакали от нормальных женских бед: то муж бил, то дети болели. И ее он погладил. Как бы утешая за некрасивость.
— Ты чего меня гладишь? — спросила она.
— Захотелось, — ответил он. Это был почти искренний ответ.
— Он что, идиот? — спросила она старшего повара.
— Он хороший парень, — ответил старший повар.
— Хороший парень, нагни голову, — попросила она.
Он нагнул голову, но она все равно не могла дотянуться.
— Присядь, — попросила она. — Я тебя тоже поглажу.
Он присел, и она его погладила.
— Кто она? — спросил он старшего повара, когда она ушла.
— Технолог.
Но и она спрашивала, когда приезжала:
— А как хороший парень?
— По-прежнему хороший, — отвечал старший повар.
Через месяц старшего повара перевели в другое бистро, старшим назначили его, хотя были повара и более опытные.
Бистро закрывалось сразу после полуночи, чтобы повара успели на метро, к тому же, как только закрывалось метро, в бистро переставали заходить клиенты.
Она приехала перед самым закрытием и предложила ему:
— Я тебя подвезу.
Он сел в ее маленькую чешскую «фелицию» и с трудом разместил свои ноги.
— Большой рост — большие затраты, — сказала она.
— Не понял, — сказал он.
— Тебе придется покупать большой автомобиль.
Если и придется, то очень нескоро, — подумал он тогда и попросил остановить машину у метро.
— И все-таки ты идиот, — сказала она.
Он не понял, почему она это сказала, но не стал переспрашивать, потому что до закрытия метро оставалось три минуты.
В следующий раз она заехала в бистро перед его выходным днем.
— Я купила два билета в кинотеатр «Россия» на новый американский фильм. Начало сеанса в три часа дня. Жди меня на лестнице у входа.
Он хотел спросить, можно ли взять маму, билеты с небольшой переплатой всегда можно купить с рук, но она торопилась, он не успел спросить и пришел один.
Он ждал ее на лестнице. Она осмотрела его и сказала:
— Понятно.
Это слово она всегда произносила, когда была чем-то недовольна в работе бистро.
В кинотеатре он спросил ее:
— Не хотите ли пепси-колу?
Он любил пепси-колу.
— Кофе и тарталетку, — сказала она. Он понял, что у них разные вкусы.
После фильма, когда они вышли из кинотеатра, она снова осмотрела его, и теперь он понял, что ее недовольство вызывает его пиджак. Пиджак был коротковат и узковат, покупали еще до армии.
— Пойдем погуляем, — предложила она.
Но гуляли они недолго, она вошла в первый же магазин, один из самых дорогих на Тверской. Продавец сразу определил, кто из них главный, и подошел к ней.
— Слушаю вас, сударыня.
— Хороший клубный пиджак на него, — сказала она.
Продавец вынес три блейзера: черный, синий и серый.
— Примерь, — сказала она ему.
Он примерил синий. Блейзер сидел на нем идеально.
— На размер больше, — сказала она. Наверное, она уже тогда думала о будущем, предполагая, что у него появится животик. Пока продавец подбирал блейзер большего размера, он рассмотрел ценник. Пиджак стоил три его месячных зарплаты.
— Не потяну, — сказал он. — Мне еще пальто надо покупать.
— Потянешь, я тебе одолжу.
— Я могу отдать только через полгода.
— Куда денешься! Отдашь. Все отдашь, — сказала она.