История Центральной Европы с древних времен до ХХ века - Оскар Халецки

Заново подтверждено было и уважение традиционного положения католической церкви и прав знати. Но первое не повлияло на полную религиозную свободу всех других вероисповеданий, которая теперь была гарантирована безо всякого иностранного нажима, а последние стали доступны горожанам посредством особого законопроекта в пользу городов, который был объявлен частью конституции. Представители городов теперь должны были разделять законодательную власть сейма во всех вопросах, касающихся их интересов, и прием в шляхту был в значительной степени облегчен. Да, крепостная зависимость еще не была отменена, но в торжественной декларации в пользу крестьян была подчеркнута их значимость для общества в целом вопреки застарелым предрассудкам. Всем новым поселенцам была обещана полная свобода, а другие оказались под защитой нового закона, который обязал землевладельцев заключать индивидуальные контракты с крестьянами с расчетом улучшить положение последних.

После долгого обсуждения, проводившегося уже по принципу подчинения меньшинства большинству, – а сейм стал «конфедерацией», – 3 мая 1791 г. за новую конституцию проголосовало большинство депутатов сейма, и лишь очень маленькое меньшинство проголосовало против. Ей немедленно торжественно присягнули на церемонии, которая тесно связала короля и народ. Эту новую польскую конституцию вполне можно сравнить с почти современными ей американской и французской конституциями, влияние которых, безусловно, ускорило национальные тенденции реформы и еще раз отчетливо проявило тесную связь Польши с западным миром.

ДИНАСТИИ ЦЕНТРАЛЬНО-ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ

Однако существовала и большая разница, которая вытекала из того, что Соединенные Штаты Америки, пусть лишь недавно освободившиеся от иностранного господства, и Франция, пусть и столкнувшаяся с угрозой иностранных вторжений в разгар революционных перегибов и деятельности политических эмигрантов, находились в гораздо менее опасном положении на международной арене, чем Польша, оказавшаяся между двумя в равной степени враждебно настроенными соседями – Россией и Пруссией. Великий сейм прекрасно понимал эту ситуацию, и еще перед принятием новой конституции было единогласно решено увеличить численность вооруженных сил страны до 100 тысяч человек – огромный прогресс по сравнению с почти полным разоружением Польши, которое началось после интервенции России в 1717 г.

Но даже в таком случае польская армия, которая не могла немедленно так резко увеличить свою численность, была гораздо меньше, чем русская или даже прусская армия, и явно беспомощной против них обеих. Поэтому возникла дипломатическая проблема, состоявшая в том, чтобы прийти к взаимопониманию по крайней мере с одним из двух опасных соседей.

Так как попытки короля умиротворить Екатерину II всегда заканчивались неудачей, так называемая Патриотическая партия, которая в основном несла ответственность за конституционные реформы, приняла решение в пользу союза с Пруссией, который был заключен 29 марта 1790 г. Этот союз на самом деле был исключительно оборонительным, но даже такой он представлял сомнительную ценность с самого начала, потому что Пруссия только и ждала возможности аннексировать еще больше польских территорий, начиная с городов Гданьск и Торунь. Никто в Польше не был готов заплатить такую цену, и план министра короля Пруссии Фридриха-Вильгельма II, фон Герцберга, получить эти города, возвратив Галицию Польше, никогда не имел реальных шансов на осуществление в Австрии, несмотря на компенсации, обещанные Вене. Тем не менее договор с Пруссией казался гарантией от русской агрессии, потому что он включал Польшу в группу стран – союзников Великобритании. По этой самой причине ценность польско-прусского альянса сильно уменьшилась уже тогда, когда год спустя решительный поворот политики Питта, связанной с «восточным» вопросом, сделал очевидным тот факт, что не стоит ожидать никакой помощи от Великобритании в борьбе с Россией. Однако настоящее испытание началось в 1792 г., когда Екатерина II после заключения мира с Турцией была готова наказать поляков за изменение своей конституции без ее разрешения.

Небольшая реакционная оппозиция конституции 1791 г., возглавляемая тремя магнатами, которым удалось получить лишь десять дополнительных подписей для своей «конфедерации», заключенной в Тарговице близ Умани в мае 1492 г., дала императрице удобный предлог для вторжения в Польшу с целью защиты ее «свободы» от «якобинского» заговора. Еще более лицемерным был предлог короля Пруссии, под которым он отказался соблюдать условия союза: он был заключен с республикой и не мог обязать его уважать монархию, установленную в 1791 г. Вместо оказания помощи Польши он встал на сторону России, чтобы получить как можно больше польской территории посредством еще одного раздела, о котором уже велись тайные переговоры. В таких условиях сопротивление польской армии под командованием князя Юзефа Понятовского, племянника короля, и Тадеуша Костюшко, уже известного благодаря его участию в американской революции, было обречено на провал, несмотря на первоначальные успехи. Хуже того, сам король потерял мужество и вступил в пророссийскую Тарговицкую конфедерацию, тем самым придав ей видимость законности и сделав возможной отмену всех конституционных реформ. И снова его политика уступок оказалась катастрофической и не смогла предотвратить второй раздел Польши, произошедший в 1793 г. на этот раз без участия Австрии, которая в течение всего кризиса и особенно под властью Леопольда II была довольно дружески к ней настроена. И снова доля России оказалась больше доли Пруссии, протянувшись от восточного края Курляндии до австрийской границы и отрезав все белорусские и украинские земли, которые еще оставались у содружества. Помимо Гданьска и Торуни Пруссия потребовала себе всю западную половину Великой Польши.

Сформулированное после разрыва альянса, это требование особенно возмутило поляков, так что даже сейм, созванный в Гродно после проведенных под контролем России выборов для одобрения российской аннексии, отказался утвердить его. В страхе перед русскими войсками депутаты молчали, но в конечном счете это молчание было истолковано как согласие. При таких обстоятельствах было неизбежно, что оставшаяся часть Польши в своих искусственных границах будет рассматриваться как протекторат России. Но именно по этой причине и под влиянием возрождения национального духа в стране, начавшегося между первым и вторым разделами, вскоре после последнего возникло сильное движение сопротивления, нашедшее для себя вдохновляющего вождя в лице Костюшко.

И хотя его восстание было недостаточно подготовлено, оно началось в Кракове 23 марта 1794 г. и развивалось успешно: русские потерпели первое поражение под Рацлавицами, а несколькими днями позже были освобождены Варшава и Вильно. Особенно многообещающим было участие в борьбе за независимость и горожан, и крестьян. Манифест Костюшко от 7 мая, провозглашенный близ города Поланец, был решительным шагом к отмене крепостной зависимости. И хотя Костюшко обладал практически диктаторскими полномочиями, он пользовался ими умеренно, останавливал периодически случавшиеся революционные перегибы и не предпринимал никаких действий против беспомощного короля. Однако ситуация стала отчаянной, когда Пруссия оказалась более заинтересованной в легких территориальных приобретениях на востоке, чем в борьбе на западе с Французской революцией, которая не оправдала надежд поляков на помощь и сотрудничество, но косвенно принесла им пользу тем, что отвлекала на себя войска Пруссии.